Он не твой. От Ада до Рая - Евсения Медведева Страница 3

– Это точно, – Сашка чуть оттолкнул меня и первым подошел к столику. – Разрешите представить. Мой школьный друг…

Дальше он что-то говорил… Смеялся и размахивал рукой, вовлекая блондина в разговор, чтобы дать нам двоим время прийти в себя.

Ночка всё поняла… Ей не нужно было слышать моё имя, мой голос. Она словно ощутила моё присутствие кожей. Вновь напряглась, приосанилась и медленно повернула голову. Мои шаги были бесконечными…

Этот метр между нами я преодолевал вечность. Рассматривал всё тот же точеный профиль, островатый нос, резкие скулы и от природы пышные и чуть вздёрнутые губы. А когда она подняла густые ресницы, приоткрывая свою соблазнительную тьму глаз… Я полетел прямиком в ад. Отправился туда без права на реабилитацию.

Ну здравствуй, мой АД… Это она… Огромные черные, как ночь, глаза были полны грусти и… безразличия. В них больше не было пламени, не было танца чертей, не было страсти…. Там залегла толща льда. Мне хватило и быстрого взгляда из-под ресниц, чтобы застыть от исходящего от неё холода. Она снисходительно скривилась, попытавшись выдавить дежурную улыбку, и вновь отвернулась, чтобы припасть губами к запотевшему бокалу шампанского, словно её давно мучила жажда.

– Раевский Денис Александрович, – Кондра похлопал меня по плечу, вроде и по-дружески, но достаточно сильно, чтобы привести в чувства. – Гроза всех судебных тяжб, головная боль прокуроров и любимчик судей.

– О! Раевский, – блондинчик даже не обращал внимания на Ночку, чуть оттолкнул её, чтобы протянуть мне руку. А я был так зол от этого его пренебрежительного жеста, оттого и переборщил с рукопожатием. На холёном лице мужчины отразилось удивление, а Саня наступил мне на ногу под столом, когда понял, почему этот придурок морщится, уродуя напомаженное лицо. – А Александр Раевский вам случайно не родственник?

– Ещё какой, – рассмеялся Кондра и махнул официанту, чтобы принёс наши бокалы.

– Дальний. Всего лишь отец, – я отпустил руку блондина и тоже рассмеялся.

– Георгий Ляшко, – блондин отрепетированным жестом взмахнул своей шевелюрой, когда понял, что наше знакомство может быть ему полезным. Сука продажная… – Очень приятно. Слышал, ваш отец ушел на покой?

– Его давно уже ушли. Молодое поколение все пятки пообступало. Но это нормально. Всем нам приходится рано или поздно уходить, забывая счастливые деньки прошлого, – я с благодарностью сжал ледяной бокал. – Прекрасный вечер. И галерея просто отменная. Вашей жены, да?

– Ну, до жены нам ещё далеко, – мужчина наконец-то спохватился и решил всё же включить джентльмена. Дежурно приобнял свою спутницу, звонко чмокнул в висок и чуть развернул к нам лицом, как куклу безвольную. – Адель Ночкина, виновница сего помпезного мероприятия. Это её детище, на которое ушло два года жизни, вагон нервов и океан денег. Кстати, мы до сих пор рады спонсорам.

– Ну, не все в нашем мире меряется деньгами. Денис Раевский, – я подхватил её трясущиеся пальчики и поднёс к губам. Ладонь её была влажной, кисть напряжена, но стоило мне пройтись мизинцем по нежной коже запястья, как она расслабилась и позволила себя поцеловать. – Очень приятно.

– Взаимно, – она снова скривилась в неестественной улыбке и отвернулась к окну с видом на ночное море.

– Какими судьбами? – Ляшко был воодушевлен знакомством, оперся локтями о круглый высокий стол, не сводя с меня своего поросячьего взгляда крошечных глаз, обрамленных выгоревшими ресницами.

Взгляд его был въедливым, хитрым, колючим. Знал я таких… И не любил. Твари продажные. Дружат, пока выгодно, а потом ты остаешься на обочине, наблюдая, как они отъезжают, не желая делить с тобой трудности. Таким людям хорошо, когда сытно, тепло и спокойно, а в обратном случае… Они просто ищут другую рыбку, к которой можно прицепиться в поисках пропитания.

– В родные пенаты потянуло, – напряжение спало, и я уже мог нормально мыслить. Во всяком случае, мне так казалось. – Приехал открывать здесь филиал, а то эти командировки сильно выматывают.

– Да, – Ляшко закивал и подхватил с подноса шампанское только для себя, унизительно проигнорировав Ночку, крутящую за ножку пустой бокал. – Мы уже не в том возрасте, чтобы жить на высоте десять тысяч над землей. Это всё так утомительно. А меня вот тянет в Европу. Там цивилизация, культура и чистота…

– Да? А мне мама всегда говорила, что чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят, – я развернулся, ища глазами официанта. Молодой парниша всё понял без слов и подбежал ко мне, протягивая бокал. – Собственно, с культурой, образованностью и прочим всё по аналогии.

– Да здесь что ни построй, завтра же все подъезды будут исписаны! – вскипел Ляшко, явно несогласный с моими словами. Обиделся… Хм… Обожаю таких напыщенных дураков. С ними всегда весело. Они, как обезьяны на арене цирка, все в красивом, блестящем, выдрессированы, но все ещё дикие, готовые за банан вертеться в колесе весь день.

– Так нужно всего лишь научить своих детей любить место, в котором они выросли. Гордиться им, уважать. А не смотреть туда, где уже все этому научены. Можете приводить тысячу доводов, но я останусь стоять на своём. Мы сами научили не беречь, не ценить, ходить на работу, как на каторгу… Оттого и пожинаем плоды.

– Денис, а у вас есть дети? – Ляшко сощурился, наблюдая, как я меняю его даме бокал. – И что же вы тогда так долго не появлялись в родных пенатах?

– Сильно ценю малую родину, – я пожал плечами и рассмеялся. – Расписывал подъезды в другом месте.

– О… Вот об этом я и говорю! – вспыхнул блондин. По его лицу стали расплываться красные пятна гнева. Черт… Как элементарно вывести его из состояния фальшивого равновесия. Просто другой вопрос – на кой мне это надо?

– Кстати, Георгий, – Кондра усмехнулся и стал крутить головой. – Вы уже видели Парфёнова? Он тут с супругой…

– Здесь? Я слышал, что он не прочь стать совладельцем! Это сильно минимизирует мои затраты, – блондин уже забыл и о споре, и о своей спутнице… Бросился в толпу, подгоняемый Кондрашовым, уводящим его подальше от нас. Друг махнул мне кулаком и кивнул на часы, намекая, что времени у меня в обрез.

– А ты раньше была более разговорчива, – я медленно обошел столик, чтобы оказаться напротив Ночки.

– А ты всё так же борз, бестактен и дерзок, – Ночка выдохнула, опустила голову, словно всё это время держала осанку, а сейчас смогла расслабиться.

– Ничего не меняется, – осмотрел толпу, пытаясь понять, насколько