Арина Ларина - Жизнь после свадьбы Страница 3

Он с топотом сбежал по лестнице. Судя по звуку, вслед соседу полетело что-то увесистое, с тяжелым звуком бухнувшееся на ступеньки и прокувыркавшееся вниз.

Вот вам и семейная жизнь. И так у большей половины женатого человечества. Это даже хуже, чем пустить в дом навязчивую и беспардонную родню из какого-нибудь Кукуевска. Тех хоть можно рано или поздно выпереть с родной жилплощади, а с мужем эту площадь ещё и при разводе делить придётся. Да с мужиками вообще жить невозможно. Нет, конечно, если вдруг случится любовь…

Дверь кабинета содрогнулась от мощного натиска, прервав Светланины мысли о мужьях и связанном с ними дискомфорте. Она тревожно затихла: вдруг ненормальная обладательница шляпки вернулась и снова будет её вербовать в невестки?

– Улановская! – пробасили за дверью. – Я знаю, ты там! Пусти хорошего человека, а он тебе пирожка за это даст!

– Лялька! – с облегчением выдохнула зашуганная докторша и бросилась отпирать замок.

Нелли Гольдберг все и всегда звали Лялей. И была она всем Лялям Ляля – высоченная, пышная голубоглазая блондинка с такими ямочками на щеках, что ее, несмотря на солидный возраст, так и хотелось за эти щёки ущипнуть. Ляли всегда было много: помимо гарабитов, барышня обладала очень громким голосом. Но от мадемуазель Гольдберг позитив исходил столь мощными волнами, что не любить её было нельзя. Когда вокруг серость, тоска и мелкие неприятности, жалящие психику, как мошкара на болоте, только генератор хорошего настроения в лице Ляли мог удерживать на плаву.

– А чего у вас тишина такая? Померли все? – доброжелательно поинтересовалась подруга, с шумом вваливаясь в кабинет.

– А что, никого нет? – Света удивлённо выглянула в коридор. Там и правда было пусто.

– Никто не хочет работать, даже ты, Улановская! А ведь такая была хорошая, правильная девочка, – хохотнула Гольдберг, по-хозяйски шаря в Светином столе. – А печеньки есть?

– Ты ж на диете, – ехидно напомнила Светлана, выуживая из сумки шоколадку.

– Какая ты бестактная, – Неля вздохнула и умильно глянула на шоколад. – По шли чай пить, а то у меня организм калорий просит. Надоели эти диеты, нет от них толка, один вред здоровью. И стресс для моей нежной психики. Главное, для чего это все? Чтобы понравиться какому-то мужику? Да пусть любит меня натуральную! Мужчина, который требует от женщины жертв, – не пригодный для семейной жизни эгоист. А они все такие – эгоисты. Так что, Улановская, давай жить в гармонии с собой и с природой: жрать, что хочется, одеваться, во что нравится, чесать, где чешется, и тогда мы помрем счастливыми.

– Давай, – покладисто согласилась Света, выпихивая подругу из помещения. – Пошли, чайник будем ставить и сплетничать.

– А я ж не просто так пришла-то, – вдруг всполошилась Ляля. – Я тебя в кафе хочу пригласить.

– С чего вдруг? – изумилась Светлана. – Есть повод?

– Нету повода, – пригорюнилась Ляля. – Но твой вопрос меня убедил в том, что я права. Вот как мы с тобой живем?

– Нормально? – предположила Света.

– Скучно, – рявкнула подруга. – Уныло и однообразно. Дом-работа, работа-дом. Где драйв? Где эмоции? Где смысл бытия?

– Такими вопросами начинают задаваться алкоголики на начальном этапе болезни, – хмыкнула Светлана. – Ой, погоди, иди без меня пока, я шоколадку забыла!

– Улановская, вот, маразм уже не за горами, склероз на подходе, – обрадовалась Ляля. – А вспомнить-то и нечего.

– Не ори, – шикнула Света. – У нас тут клиника, а не…

– Ой, простите, мадам, забылась я. Зубы мне не заговаривай, я чай без шоколадки пить не буду, – напомнила Ляля. – Давай, шевелись! А потом я изложу тебе свой план.

Когда Света пришла в ординаторскую, Ляля уже вовсю кокетничала с Игнатом Павловичем.

Хотя Гольдберг в медцентре не работала, да и врачом не была, здесь она сразу же стала своей. Даже раньше, чем своей стала Света. Однажды Ляля пришла к гинекологу и, нимало не смущаясь ситуации вообще и собственной позы в частности, помимо получения необходимых медуслуг, умудрилась сосватать на работу «отличного офтальмолога, руки золотые, характер ангельский, специалиста с большой буквы».

– Нечего стесняться и отлынивать, – ворчала она, волоча на первое собеседование слегка упиравшуюся Свету. – Живешь рядом, поликлиника твоя тоже в двух шагах, грех не устроиться на вторую работу! В своей поликлинике столько получаешь, что давно могла бы сообразить и напрячься на поиск дополнительного заработка. Скажи спасибо, что у тебя есть я. Теперь у тебя будет две зарплаты и достойная жизнь, насколько это возможно в нашем сомнительном государстве.

С тех пор Света в медцентре работала, а Гольдберг по дороге с работы заруливала и пила там чай со всеми по очереди. Она, как и Светлана, была девушкой одинокой, бездетной и скучающей по вечерам.

– …Если дома тебя вечером никто не ждёт, то и нечего туда идти, – заявила она, едва Света вошла в ординаторскую. – Логично?

– Не очень. – Светлана стеснялась общаться на такие темы при посторонних. А Лялька никогда ничего не стеснялась. И почему-то в её исполнении все выглядело естественно. – Меня мама ждёт.

– Это не считается. Я имела в виду другое. Раз у тебя нет мужа, ты – свободная и счастливая женщина. Ты свободна от обязательств и можешь делать, что хочешь. Вот ты сегодня чего хочешь? Хочешь молодецкого загула с мальчиками? Мы можем пойти на мужской стриптиз!

Игнат Павлович восхищённо пожирал Ляльку глазами. Как супруг, сыгравший серебряную свадьбу, и отец троих детей, он, безусловно, ценил таких девушек, как Неля.

Это был ещё один довод в пользу того, чтобы никогда не выходить замуж. Вот так выйдешь, нарожаешь ему наследников, а он будет поить чаем какую-нибудь блондинку и облизываться!

– Не пойду на стриптиз, – наотрез отказалась Света. – Я устала и домой хочу.

– Ты как бабка старая, – расстроилась Лялька. – Ну, разве можно так бездарно тратить вечера, когда тебе ещё нет тридцати? Надо жить и дышать полной грудью!

– Да, – подобострастно вякнул узист и предложил: – А поедемте ко мне! У меня есть отличное французское вино.

Ляля с интересом сфокусировалась на Игнате Павловиче, но Светлана вредным голосом напомнила:

– У него там ещё жена и дети к вину прилагаются.

– Вечно ты всё портишь, – сокрушённо вздохнул несостоявшийся кавалер. – Я не совсем к себе приглашал. Ладно, секретничайте тут, а я пойду, поработаю.