Гадкий утёнок для босса - Алёна Амурская Страница 29

При мысли о том, как шикарные развратные красотки пачками вешаются на Лебеду, а он снисходительно уделяет каждой свое мужское внимание, в груди поселяется тоскливое щемящее чувство.

Ревность?.. Наверное, она самая. Отвратная штука.

— Ладно, — морщусь я, не желая развивать неприятную тему. — Понимаю, что ваша с ним дружба — дело серьезное, но…

— Давай, я расскажу тебе ещё одну короткую историю, Ди, — перебивает меня Боярка. — Такую, знаешь, зимнюю сказочку с образами и метафорами для наилучшего усвоения твоей симпатичной кудрявой головушкой.

— Сказочку?

На мой недоуменно-удивленный взгляд он кивает и снова барабанит пальцами по столу.

— Да, сказочку, только уже не совсем о Лебеде. Пей свой кофе… классный, кстати, да?.. и слушай. В тридесятом царстве, в тридевятом государстве…

При этих словах давлю непроизвольный смешок и прячу его за стаканчиком, который снова беру в руки. Никак не ожидала, что взрослый мужчина действительно начнет мне рассказывать сказку в духе народной небылицы.

— …жил-был один мальчик с холодным сердцем, — продолжает Боярка. — Он никого и никогда не любил. Даже свою маму, которой было наплевать на его воспитание, потому она всегда была занята поиском перспективного покровителя. Но однажды на детском празднике по случаю наступающего Нового Года он увидел одну маленькую девочку. Тихую, как свет, и нежную, как мечта. Только вот какая штука… Он не обратил бы на нее внимания, если бы случайно не увидел, как она втайне от всех загадывает желание на большом игрушечном яблоке — ёлочном украшении…

Он вдруг прерывается и совсем нетипично для себя молчит, то ли перебирая воспоминания, то ли подбирая слова. Постукивание его пальцев по столу напоминает ритм крошечного там-тама.

— И что было дальше? — спрашиваю я с невольным интересом. — Какое это было желание?

Очнувшись от своих мыслей, Боярка бросает на меня быстрый взгляд и прикладывает палец ко рту: мол, не мешай, когда взрослый дядя сказочку рассказывает.

— Девочка недолго выводила фломастером слова на боку елочной игрушки-яблока. Она очень торопилась и не хотела, чтобы ее художества заметили строгие взрослые. А когда наконец убежала к своей подружке, мальчик подошёл и прочитал ее заветное желание. Ожидал увидеть что-нибудь сопливое про любовь, но ошибся… «Пусть братик скорей вырастет и защитит меня от Борьки!» — вот что было там написано. Кто бы ни был этот Борька, но зашугал он тихую девочку капитально, раз она даже на Новый Год такие вещи загадывала.

— И мальчик той девочке в итоге-то помог с желанием?

— Не сразу. Как ты помнишь, Ди, у этого мальчика было холодное сердце. Сначала он просто выкинул эту девочку с игрушечным яблоком из головы. Но она с тех пор почему-то стала часто попадаться ему на глаза… а может, это он, сам того не понимая, постоянно выискивал ее светлую голову в толпе других девочек. Интерес его к ней только рос день ото дня. Он уже не просто смотрел, а наблюдал, анализировал, изучал… и каждый раз открывал для себя в ней что-то новое. Иногда забавное. Иногда занимательное. А иной раз даже… прекрасное. В жизни мальчика было не так много вещей, которые бы дарили ему настолько непривычные теплые и светлые чувства, и через какое-то время он и сам не заметил, как светлая девочка стала для него лучом солнца в его царстве тьмы.

Снова повисает пауза, причем дольше прежнего.

— Красивая история, — не выдерживаю я. — И к чему она?

— Эта история к тому, что мальчишка из-за девочки сознательно огреб неприятности с законом. Тот Борька, на которого она жаловалась, оказался настоящим отморозком… с приятелями под стать. А девочка даже не представляла, что они с ней собирались сделать в самом ближайшем будущем. Жила в своем чистом беспечном мирке, как большинство обычных детей. Не видела полной картины… как и ты, Ди. Такие грязные вещи легко выясняются и подмечаются только теми, кто и сам варится во всём этом. Так что вся эта ситуация со стороны выглядела настолько не в мо… не в пользу того мальчишки, что она с лёгкостью поверила самым дурным слухам о нем. Зациклилась только на плохой стороне его поступков, не понимая их подоплёки. И не захотела общаться с ним, когда он разобрался со своими неприятностями и вернулся в школу[4]. А сам мальчишка оказался слишком гордым, чтобы навязываться дольше нескольких месяцев. Подростковый максимализм — страшная штука, знаешь ли, так что на следующий год он просто уехал. Мать нашла себе наконец какого-то итальянского бизнесмена по вкусу и увезла сына до совершеннолетия с собой за границу.

— Это разные ситуации, — возражаю я. — Девочку хотели защитить…

— Не смотри на обстоятельства и антураж, Ди. Смотри на суть, которую я хочу донести до тебя. Не руби с плеча и не отталкивай того, кто накосячил.

— И что мне делать? — моё терпение лопается. — Развинуть ноженьки и сказать ему — да-да, продолжай обращаться со мной, как с гулящей девкой? Так, как он привык?!

— Ну зачем же так кардинально, — усмехается Боярка. — Падать в ноженьки скорее должен он сам перед тобой, а не ты перед ним. Дай ему шанс проявить себя и понаблюдай. Это всё, что я хотел тебе сказать.

Глава 22. Белая полоса

Очень скоро вокруг меня начинает происходить что-то странное.

Совсем не плохое, нет. Очень даже положительное. Но после разговора с Бояркой я отовсюду теперь жду какого-то подвоха, потому что его слова не очень-то меня убедили в том, что Лебеда способен как-то измениться. Я ведь отлично помню, как мой бывший босс яростно и бескомпромиссно заявил, что заполучит меня — а точнее, мое тело, — в любом случае.

Может, он планирует меня загнать в какую-то ловушку? А может и вообще — шантажировать чем-то?

Хотя пока сложно понять, чего ждать от ближайшего будущего. Да и поразмышлять мне и без того есть о чем… например, о странном поведении развязных хамоватых приятелей Веньки и Славки.

Сегодня утром, когда я шла к автобусной остановке от дома, они стояли возле магазина и молча дымили. Но, увидев меня, почему-то воздержались от обычных насмешек и вместо этого наперебой начали предлагать помощь. Еле отбилась от неприятных «помогаторов». Уж не знаю, по какой причине, но каждый из них с активной назойливостью жаждал донести до остановки мой рюкзак… Он у меня казался тяжёлым и пузатым от объемного