Далёкая песня дождя - Вячеслав Евгеньевич Ременчик Страница 28

Женя говорил много и обстоятельно. Я впервые обратился к нему как возможный пациент и не пожалел об этом. Именно такая помощь мне сейчас была необходима — не уколы и таблетки, а крепкое плечо друга. Вместе с тем таблетка мне сейчас совсем не помешала бы, так как голова незаметно превращалась в наполненный тупой болью резервуар, и чем ближе становился мой дом, тем сильнее нарастала боль.

В конце концов, чувствуя, что усилившаяся мигрень мешает управлять автомобилем, я остановился у аптеки, без очереди, как безнадежный больной, купил и прямо на глазах у двух древних бабулек и юной девушки-фармацевта заглотил две таблетки анальгина. После этой несложной, но жизненно важной процедуры я не стал садиться за руль, а побрел к нашей новостройке вдоль реки по широкой и почти безлюдной набережной.

9

Все мысли в моей воспаленной голове были посвящены Маше, нашему с ней недалекому прошлому, обыденному настоящему и возможному будущему.

Мы случайно встретились семь лет назад на выставке Клода Моне в Национальном художественном музее. Приметив белокурую стройную девчушку, с восхищением во взгляде изучающую «Женщин в саду», я не смог пройти мимо — она была очаровательна, а я недавно расстался со своей прежней пассией.[21][22]

«Вам нравится Моне?» — спросил я то, что обычно спрашивают, знакомясь на художественных выставках. «Вовсе нет, — ответила она, как мне показалось, немного смутившись, — я просто убиваю время». — «Так давайте убивать его вместе, — мгновенно среагировал я и игриво добавил: — Будьте моей женой!»

Она еще больше смутилась и даже покраснела. Как я понял, моя глупая шутка была воспринята всерьез. «Ну что вы, я так сразу не могу. У меня через неделю экзамены в аспирантуру».

Я неприлично громко рассмеялся и, наткнувшись на осуждающий взгляд смотрительницы зала, вполголоса заговорщицки промолвил: «Я готов ждать еще неделю».

Мы расписались через месяц без каких-либо свадебных церемоний. Дистанционно известили об этом своих родственников и обещали свадьбу, когда завершим неотложные дела. Маша училась в аспирантуре, я работал над большим проектом в группе специалистов нашей авторитетной IТ-компании.

Когда Маша забеременела, я буквально носил ее на руках. Наверное, это было самое счастливое время в нашей семейной жизни — ожидание первенца. Я взял кредит и приобрел просторную трехкомнатную квартиру в элитном районе, детская комната в ней была сделана с участием самого именитого дизайнера города. Но случился выкидыш, вторая беременность тоже оказалась неудачной, а третью врачи настоятельно не рекомендовали.

Наша некогда счастливая семейная жизнь постепенно превратилась в серую рутину, а детскую комнату я, не посоветовавшись с женой, за один день переоборудовал в личный кабинет. Цвет обоев в ней из нежно-зеленого с радугой и мишками Гамми превратился в рабочий серый, а детская кроватка с набором разноцветной столовой мебели уступили место строгому офисному гарнитуру. Возвратившись на следующий день с работы или после встречи с Ленкой (точно не помню), я застал Машу в бывшей детской, рыдающую в голос. Неделю она не разговаривала со мной, а потом вечером выходного дня завела речь об усыновлении малыша из детского дома.

Сейчас же, в этом сумбуре событий и эмоций, в моей сумасшедшей голове что-то переключилось. Я наслаждался каждой секундой общения с моей женой, прикасался к ней по поводу и без него, ласкал ее взглядом, блаженствовал, вдыхая запах ее тела, изо всех сил старался угождать ей во всем, зная, что в любое мгновение могу снова остаться без нее.

— Что с тобой происходит? — как-то спросила она, заметив мое состояние.

Первым желанием было, как всегда, отшутиться и перевести тему, но ответ вырвался сам собой, и это была чистая правда:

— Я боюсь потерять тебя…

— Не волнуйся, — на ее губах заиграла легкая улыбка. — Я никуда не денусь. Кто-то же должен варить тебе борщ. Кстати, это станет твоей обязанностью, когда я возьмусь за докторскую.

— Я готов варить тебе борщ всю жизнь! — в запале ответил я.

— По-моему, ты сошел с ума, — она звучно чмокнула меня в щеку и через секунду исчезла.

10

Погруженный в свои мысли, я не заметил, как подошел к той самой лавочке, на которой еще недавно беседовал со странным стариком. Утки, как тогда, кружили рядом по серой ряби воды. Лавочка была пуста, я присел на нее и позвонил шефу:

— Палыч, мне срочно нужен недельный отпуск, — я постарался придать голосу смертельно усталое звучание, — через неделю буду как штык в боевом строю или как огурчик на нашей грядке.

Палыч был не против, он любил меня как особо ценного сотрудника.

— Не забудь ракушку привезти, огурчик ты наш штыкообразный, — еще более уставшим голосом промямлил он и завершил разговор.

В груди впервые за много прошедших дней появилось сладостное чувство, предвкушение отдыха с пальмами и океанскими волнами — это лучше, чем предвкушение хорошей вечеринки с выпивкой и друзьями.

— Решили сбежать? — вдруг раздался рядом до боли знакомый голос. — Ах, как это малодушно…

Хлебный шарик полетел в воду. В воздухе запахло домашним табаком.

11

Старик был в том же дождевике и тех же резиновых сапогах. Его вишневая трубочка источала клубы сладковатого сизого дыма. Но на этот раз капюшон не скрывал облик моего случайного (или неслучайного) знакомого, и я внимательно рассмотрел его. Это было лицо степенного человека с широкими скулами и волевым подбородком. Многие мелкие морщины и белая бородка совсем не портили его, а даже придавали ему мужественности. Но больше всего меня впечатлили его блекло-голубые глаза под густыми косматыми бровями. В них было столько мудрости и неимоверной силы, что казалось, будто вся Вселенная подвластна воле и желаниям их таинственного владельца. Таким образом, познакомившись ближе с этим загадочным человеком, я сделал неутешительный для себя вывод: он никогда не отступится от своего, бороться с ним бесполезно — и сразу же поднял белый флаг:

— Мне надоел этот абсурд. Я устал и прекращаю игру.

Хлебный шарик булькнул в воду, его сразу же принялась клевать стайка желторотых утят.

— Абсурд, молодой человек, это все, что вы творили еще совсем недавно вопреки человеческой нравственности, здравому смыслу и элементарной логике. Вернуть навсегда того, кого вы любите, — это вы называете абсурдом?! Однако!

Сизое колечко растворилось в сером безветрии прямо над моей головой.

— Любить и быть любимым — эту мечту миллиардов на этой планете вы считаете