Короли карантина - Кэролайн Пекхэм Страница 28

Она со смехом отстранилась, одергивая подол, но я успел мельком увидеть ее идеальную круглую попку, когда он провел по ней руками. Такая задница чертовски хорошо смотрелась бы со следами зубов на ней.

Я раздраженно прищелкнул языком, задаваясь вопросом, не следовало ли мне позволить этому случится в другой раз. Я все равно даже не знал ее семью. Она явно не была такой уж важной персоной. Так что, может быть, я мог бы потратить немного времени на то, чтобы поиграть с богатой девушкой, дать ей почувствовать, чего она лишится, связав себя узами брака с хорошим, респектабельным мужем. Какие-то воспоминания, над которыми она могла бы нежиться, когда станет домохозяйкой, занимающейся рукоделием. И я бы не стал возражать, зная, что такая девушка как она, будет фантазировать о том, как мои руки прикасаются к ней вместо ее. К тому же, скорее всего, я не буду долго вращаться в этих кругах. Но не сейчас. Но только не тогда, когда секрет моей семьи станет известен.

— Нашел! — Объявил Невыразимый, размахивая передо мной бутылкой "Джека Дэниэлса".

Я повернулся к нему, когда он открутил крышку и взял стакан.

— Мне это не понадобится, — сказал я, выхватывая полную бутылку из его рук и поднося к губам.

Вкус виски разлился у меня по языку, оттолкнувшись от столика с напитками, я направился в другой конец комнаты, где Блейк работал над тем, чтобы эффектно разрушить представление о маленькой Мисс невинность Татум.

Черт, если я не собирался трахать ее сам, я все равно мог бы немного понаблюдать за шоу и получить реальное представление о том, какой она была.

Сэйнт все еще сидел на другом конце дивана, когда я подошел, но он поднялся на ноги, когда вращающаяся бутылка приземлилась на него, полностью игнорируя девушку, о которой шла речь, когда она с надеждой захлопала ресницами, глядя на него.

— Давай, придурок, я хочу тебе кое-что показать, — сказал он, дернув подбородком, чтобы я последовал за ним.

Мы обошли диван, и Татум подняла голову со своего места на коленях у Блейка, словно почувствовав на себе мой взгляд.

Я одарил ее насмешливой улыбкой, прежде чем позволить своему взгляду скользнуть вниз к ее затвердевшим соскам, которые теперь, когда она избавилась от нижнего белья, пробивались сквозь тонкое платье. Она соскользнула с колен Блейка, протягивая ему руку и делая вид, что ей на меня насрать, так или иначе. Но эта искорка в ее глазах говорила, что ей не все равно. Ей не нравилось, когда из нее делали дурочку, и на мгновение я мог бы поклясться, что в ее бесконечно голубых глазах мелькнули мысли о мести.

Давай же, детка.

Сэйнт первым вышел из комнаты и поднялся по лестнице на балкон.

— Свалите, — рявкнул он группе, которые тусовались здесь, и они побежали делать то, что им сказали, захлестывая нас, как волна, разбивающаяся о скалу.

Дверь за ними захлопнулась, и мы остались наедине с грохочущими басами музыки и пустым балконом.

— Если ты привел меня сюда, чтобы отсосать мой член, то я бы предпочел сделать это где-нибудь в теплом месте, — пошутил я, делая глоток из своей бутылки виски и усаживаясь в одно из огромных деревянных кресел, стоявших на балконе.

Сэйнт долго смотрел на меня, его взгляд скользнул по моим черным джинсам, кожаной куртке и кроваво-красной разорванной футболке под ней. Это было чертовски идеально. Наживка для Сэйнта. Он знал это. Я знал это. Порванная футболка. Классика.

Он придвинулся и встал надо мной, тикающая челюсть, взгляд с отвращением скользнул к моему напитку. Он давным-давно отказался от попыток помешать мне пить из бутылки, но явно все еще ненавидел это.

— Хочешь немного? — Предложил я, крутанув бутылку так, что янтарная жидкость расплескалась по моим пальцам. Я быстро слизал это дерьмо. Не пропадать же добру.

— Нам нужно поговорить о Блейке, — сказал Сэйнт, игнорируя мое предложение, и сел на стул напротив меня.

— Правда? — Спросил я, опрокидывая в горло еще виски.

— Он не справился со смертью своей матери, — сказал Сэйнт.

— Ему решать, хочет ли он это похоронить, — сказал я, пожимая плечами. — И, похоже, сегодня вечером он действительно старается, — добавил я с грязной ухмылкой.

Взгляд Сэйнта напрягся при этом предложении, и он раздраженно выдохнул.

— Хороший трах может отвлечь его сегодня вечером, но завтра это ничего не изменит.

— Думаю, это зависит от того, сколько у нее энергии, — пошутил я.

— Ты когда-нибудь можешь просто отнестись к чему-нибудь серьезно? — Сэйнт зарычал, передавая мне альфа-флюиды. Но я ему не ответил. Может, я и влипал в его дерьмо большую часть времени, но это было потому, что мне было наплевать на это. Это не делало его моим боссом.

— Что ты вообще предполагаешь под «серьезно»? — Спросил я. — Я имею в виду, что мы рождаемся, мы плачем, мы лжем, мы трахаемся, мы умираем. В остальном это просто лежачие полицейские на дороге.

— Это прозвучало как самое дерьмовое стихотворение в мире, произнесенное самым скучным мудаком в мире, — ответил он.

На это я выдавил улыбку.

— Прекрасно. Что ты хочешь с этим сделать? Провести спиритический сеанс? Петь "Кумбайя, Мой Господь" каждое утро, держась за руки в молитвенном кругу? Или ты хочешь копнуть поглубже и попросить его рассказать нам о своих чувствах?

— К черту это, — сказал Сэйнт, пренебрежительно махнув рукой. — Я не собираюсь тратить свое время на это дерьмо. Блейк может справиться со своим горем сам. Что ему нужно, так это выход его ярости.

Я сел, наклонился вперед и уперся локтями в колени, полностью отдаваясь этой идее. Плач, горе и хандра не входило в список моих интересов, но ярость? Я всегда был в строю для этой малышки, со стояком и всеми готовыми движениями, чтобы удовлетворить ее.

— Итак, какой у тебя план? — Я спросил, потому что Сэйнт не делал предложений, не обдумав их. Он долго обдумывал эту идею мелкозубой расческой, прорабатывал каждый вариант, продумывал все способы, по которым он мог пойти не так.

— Я все еще работаю над этим. Но Блейк не так устроен, как ты; выбивание дерьма из какого-нибудь мудака не даст ему того, что нужно. Ему понадобится нечто большее. Кто-то, кого он может уничтожить всеми мыслимыми и немыслимыми способами — труп, к которому он может возвращаться снова и снова, чтобы оторвать от него кусок за куском.

— Это пиздец, чувак, — сказал