Она - только способ... (СИ) - Алена Февраль Страница 27

Спасибо тебе, дождь! За то, что вернул его ко мне…

Глава 33

Целуемся. Долго. Жадно. Вкусно.

Сегодня его поцелуй тоже был другой. Губы родные, вкус знакомый, а целует по-другому. По особенному. Неизмеримо. Неповторимо. Оглушающе.

Окружающий мир растворяется, звуки затихают, из внешнего ощущается только звук моего и его сердца, разрывающего грудную клетку быстрыми ударами.

Он останавливается первым. Немного отстраняет своё лицо от моего и шепчет.

— В дом впустишь?

Я несколько раз моргаю, его вопрос не сразу усваевается в моём плывущем сознании.

Сава снова обхватывает моё лицо ладонями и ещё тише продолжает.

— Если здесь останемся, завтра все соседи будут обсуждать твой моральный облик.

— Почему? — отмираю я.

— Поцелуй — это только начало того, что я хочу с тобой сегодня сделать.

Судорожно выдохнув, я оборачиваюсь к крыльцу и хрипло отвечаю.

— Пойдём.

Руки настолько сильно дрожат, что ключ попадает в замочную скважину только с третьей попытки. Савелий стоит сзади и его близость меня дурманит и пьянит. Именно в эту секунду я утверждаюсь в том, что я действительно его люблю.

Распахнув дверь, я пропускаю Смирнова вперед, но он задерживается и мне приходится проскользнуть мимо него. Сильно смущаясь, я прохожу в дом и бросаю сумку на пол. К сумке отправляются туфли и промокший пиджак.

И в этот самый момент я чувствую как Савелий тянет меня к себе. Прижавшись ко мне сзади, он касается губами макушки и тихо просит.

— Распусти волосы, я практически уверен, что они у тебя шикарные.

Я отрицательно киваю. Смущение красными разводами марает щеки и тело каменеет.

— Трусиха, — шепчет парень и разворачивает меня к себе, — такая твердая и несгибаемая снаружи и совсем другая внутри. Я сразу не разглядел это, прости.

Я закусываю губы и опускаю взгляд. Бессознательно я ищу подвох в его словах. Сердечко верит ему, душа тянется, а голова редко, но выплывает из пьянящей мороки.

— Хочу тебя, пиз…ц.

— Правда? — слишком высоко тяну я и тем самым сдаю себя «с потрохами». В эту секунду Смирнов явно понимает глубину моего помешательства на нём.

Сава кивает и снова целует меня.

Одна его рука тянет мою водолазку вверх, а вторая, в ту же секунду, стягивает резинку с волос.

Мягкие пряди сразу же рассыпаются по плечам и Савелий отстраняется. Когда я замечаю в его глазах восхищение, то не могу поверить в реальность ситуации.

Может это сон? В реальности так мужчины на меня не смотрят. Тем более Смирнов. У него явно была масса объектов для восхищения.

— Не прячь волосы, Лера… И от меня не прячься. Не закрывайся. Я не лгу и не играю. Ты мне нужна сегодня. Вся. Без остатка. Хочу снова жить, чувствовать… Я отца неделю назад похоронил…

Я замираю и вижу в его глазах столько боли, сколько не видела ни у кого и никогда.

— Соболезную… — чеканю заученную фразу я, которую сама дико ненавидела в детстве, а потом быстро добавляю, — нет… не то… Скажи, как я могу тебе помочь…

Савелий с минуту смотрит мне в глаза, а потом тихо отвечает.

— Будь со мной. Отдай мне свой вечер и ночь. Утром мне нужно уехать, но сегодня я хочу просто пожить. Не подыхать от горя и утраты, а выдохнуть. Поделись со мной воздухом, Лера.

Капли слез медленно катятся по щекам и Савелий их бережно стирает.

— Поделюсь. Бери большую часть, я привыкла к асфиксии.

Савелий долго держит меня в объятиях, а когда отстраняется тихо спрашивает.

— Хочу снова без резинки с тобой заниматься сексом. У меня никого не было и я обещаю остановиться. Что скажешь?

Я медленно киваю и впервые сама тянусь к его губам.

Глава 34

И снова губы… руки и теплое дыхание на коже…

Савелий был одновременно настойчивым и нежным. Хоть я и обещала поделиться с парнем воздухом, но это скорее он наполнял моё сбившееся дыхание полнотой. Он вёл… он направлял… он был в эту минуту моим на сто процентов.

Я тонула в водовороте чувств, пока не почувствовала, что края водолазки скользят вверх. Отстранившись, я тихо попросила.

— Не снимай…

Его потемневший взгляд, касается своих рук и Смирнов несколько раз моргает.

— Не понял? — хриплым шепотом уточняет парень.

— Просто не снимай кофту… Я так хочу…

Голос начинает дрожать, а возбуждение не только не утихает, оно разгорается сильнее. Пульсирующая плоть упрямо требует продолжения и ей плевать на все мои страхи.

— А я хочу увидеть тебя. Целовать… ласкать…

— Там не на что смотреть, — выпаливаю я и чувствую как по щекам катятся первые слезинки.

Ненавижу себя за слабость и жалость к себе, но ничего сделать не могу. Физиология вновь берёт верх над разумом.

Сава моргает, а потом наклоняется и целует меня в мокрые щёки.

— Уверен, что есть на что, Лера. Позволь мне раздеть тебя.

— Нет. Ты передумаешь продолжать, если снимешь водолазку, — обречённо шепчу я и в голове всплывают картинки из прошлого, где я стою перед зеркалом обнаженная и омерзительная.

Савелий открывает рот для ответа, но я накрываю его губы ладонями.

— Я худая как скелет, а ещё у меня на груди и шее ужасные шрамы. Я — урод, — заканчиваю я и опускаю голову, чтобы не видеть как Смирнов отпускает меня и уходит.

Секунда… вторая… пятая… а он всё стоит передо мной. И тогда я решаюсь поднять взгляд.

— Я не обижусь если ты не захочешь продолжать. Я даже пойму тебя…

Горячие губы обрывают тот поток слов, что с бешеной скоростью рвется наружу. Поцелуй настойчивым тараном рвет моё сопротивление и я постепенно расслабляюсь. Зря. Смирнов нагло стягивает с меня водолазку и отрывается от моих губ, чтобы освободить шею от горловины.

Несколько секунд я не открываю глаза. Хочется орать, рыдать, материться и плакать, но я просто стою и жду, когда он откажется от секса. Теперь то уж он точно поймёт, что оставить меня в кофте было правильным вариантом.

И вдруг!

Легкие, как перышки, прикосновения расползаются по истерзанной шрамами коже и я замираю. Савелий прикасается к тому участку кожи, которого я и сама редко касаюсь. Исключение — гигиенические процедуры. А он касается — медленно скользит по шрамам и не дрожит от омерзения.

Я открываю глаза и тут же встречаюсь с его цепким, совсем непонятным взглядом.

— Я же говорил, что ты трусиха, — говорит Сава и сжимает полушария груди в горячих ладонях, — пугливая,