Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова Страница 25

Но выходит — не рассчитала силы. Ильяна прошлась солью по моим ранам и напомнила о том, сколько раз я была предана.

Пока меня везут до больницы, несколько раз измеряют давление и слушают сердцебиение ребенка. Задают уточняющие вопросы. Меня больше не мутит — наверное, причиной действительно были приторные духи певицы.

Потом приемное отделение, кипа бланков, разрешений и заявлений. Я все ещё чувствую слабость, поэтому вынужденно прошу о помощи. Самой мне все это не заполнить.

Медсестра вписывает данные моих документов в бланки и вдруг задает вопрос, который вгоняет меня в ступор:

— Кому из близких вы доверите информацию о вашем здоровье?

Поставив локоть на стол и закрыв ладонью глаза, я задумываюсь.

А кому?...

Маше? Денису? Иде?...

Боже мой, какой бред!... Какое им дело до моего здоровья? Они все близки мне иначе.

Может, Галине Семеновне?

Нет, точно нет. К чему ей тревоги в таком возрасте?

— Наталья? — негромко зовет девушка, — Можно указать телефоны родителей, брата или сестры.

— У меня никого нет, — проговариваю глухим голосом.

— Тетя?... Дядя?...

— Нет, — мотаю головой, — Нет...

— Отец ребенка?

Почувствовав неожиданную и дико необходимую мне сейчас с ним связь, киваю. Какой бы сильной ни была на него обида, Рома продолжает оставаться единственным близким мне человеком. Ближе никогда никого не было.

— Вы можете посмотреть номер в вашем телефоне, — подсказывает, очевидно, начав испытывать нетерпение.

— Я помню.

Диктую цифры по памяти, и когда, получив мою подпись, медсестра уходит, решаю ему позвонить.

Березовский отвечает уже на втором гудке.

— Гайка?... Что случилось?

Мое горло перехватывает спазмом.

— Рома... я в больнице.

— Что?! В какой?! Почему?!

Его неподдельные участие и тревога за меня отзываются в груди болезненным уколом. Малыш в животе бьет ножкой.

— Почувствовала себя плохо на съемке.

— Блядь... Наташ... сердце?

Слышу, как хлопает дверь, посторонние голоса, которые постепенно стихают, и гулкий звук его шагов.

— Не знаю пока... сейчас уже значительно лучше.

— Какая больница?

— Не нужно приезжать, Ром. Вряд ли тебя пропустят.

— Какая больница, Гайка? Я все равно узнаю.

Тяжело вздохнув, я уступаю. Называю больницу, в которую меня привезли, и отключаюсь.

Потом начинаются стандартные процедуры. Первым делом — обследование и беседа с врачом.

— Боли в сердце, анемия и одышка — нередкие явления у беременных. Если не беречь себя, недостаточно качественно питаться и жить в состоянии стресса, то можно потерять ребенка, — рассказывает доктор, разглядывая мою кардиограмму.

— Все так серьёзно?

— Не критично, потому что патологий я не вижу, — короткий взгляд на мое лицо, — но в больнице придется задержаться.

— Это из-за нервного перенапряжения? — спрашиваю я.

— Вы нервничали?

— Да.

— Будем выяснять, — кивает он и отправляет в кабинет УЗИ.

Обошлось. От колоссального облегчения на коже выступает испарина. Обещаю, мысленно клянусь себе, что больше не допущу подобного. Что буду неукоснительно выполнять все предписания и назначения врачей и совсем-совсем перестану нервничать.

Лежа на кушетке около аппарата УЗИ, пытаюсь настроить себя на позитив.

Глава 23. Роман

— Боюсь, что с ним что-то не так, Ром, — всхлипывает Гайка.

Напряжение резко бьет в грудь, потому что в кабинете наконец-то появляется женщина средних лет, в белоснежном медицинском костюме и с маской на лице.

Ее глаза по-доброму улыбаются.

— А что это мы такие печальные? — смотрит она то на меня, то на Наташу и натягивает латексные перчатки.

Мы оба молчим, сдерживая беспокойство каждый у себя внутри.

Я вспоминаю молитвы. Все какие знаю. Мысли хаотичными стрелами кружатся по черепной коробке.

Только бы живой! Только бы живой и здоровый!...

Узистка с лучистыми, улыбчивыми глазами настраивает аппарат со множеством кнопок, как в кабине пилота. Нажимает на них в определенной последовательности, а затем разворачивается и ласково просит:

— Пониже, пожалуйста.

Наташа послушно съезжает на кушетке и снова испуганно смотрит на медработницу, а я не могу отвести взгляда от аккуратного, идеально круглого живота, по низу которого она датчиком размазывает прозрачный гель.

Подмигиваю Гайке, чтобы хоть как-то развеселить. Уставляюсь на грудь, небрежно приоткрытую от волнения и тут же спрятанную, потому что я спалился.

Наташа раздраженно закатывает глаза.

— Так… У нас срок какой? — делает записи узистка.

— Двадцать одна неделя и три дня, — слабо отвечает. — Это по месячным.

— Хорошо. Сейчас посмотрим.

Забросив руки в карманы брюк и вытянувшись струной, прищуриваюсь. Пытаюсь на серо-чёрном, мелькающем экране хоть что-то разглядеть, но вижу только размытые пятна.

— Малышок лежит головкой вниз. Давайте с неё и начнем.

— Хорошо, — как испуганный воробей пищит.

На экране вокруг головки нашего сына ставятся точки, который образовывают круг.

— И измерим бедро, — перемещает датчик выше пупка.

Я наконец-то начинаю хоть что-то распознавать, особенно когда вижу лицо или руки.

— Вес четыреста пятьдесят грамм, что соответствует двадцать первой — двадцать второй неделям беременности.

— Он здоров? — беспокойно спрашивает Наташа. — С ним все в порядке? Это можно как-то посмотреть?...

— Смотрим, не переживайте, — по-матерински успокаивает узистка. — Плацента по передней стенке. Хорошая. Пальчики… Видите? — обращается уже ко мне.

— Да, — хриплю в ответ. — Я вижу.

— Разволновался, папочка!...

Она приближает изображение с помощью мышки на панели и делает очередные замеры.

— Видите? Сердце бьется. Новые технологии, раньше такое было невозможно. А сейчас вот — всего два сантиметра, а можно даже сосуды посмотреть… Я пятнадцать лет в этом кабинете принимаю и до сих пор привыкнуть к этому аппарату не могу. Ой, ножкой стучит… Дайте сюда руку, — тянется ко мне.

Я делаю шаг и прикладываю ладонь чуть правее от пупка. Наташа, не успев возразить, обхватывает моё запястье и прикрывает глаза, когда моя рука начинает дрожать, потому что наш сын в неё легонько пинает.

Твою мать! Я не знаю, будет ли что-то в этой жизни прекраснее…

Снова ощущаю энергичный толчок.

Живой!!!

Сердце пропускает сумасшедшие по силе удары, кровь застаивается, потому что чувствую. Он живой!...

Мы с Наташей врастаем друг в друга взглядами. Как вспышка на солнце: сразу все друг про друга понимаем. Нет в мире двух частиц, более тонко чувствующих друг