Жестокая болезнь - Триша Вольф Страница 25

Обычно я не сентиментальна, но, сидя здесь в ожидании своего капучино, я не могу отделаться от ощущения, что, если бы не приняла на себя участь Леноры, я бы никогда не встретила Алекса.

А встреча с ним того стоила.

Бариста ставит белую чашку с блюдцем на мой стол, и я делаю глоток кофе, слушая, как Алекс неловко представляется знакомым Эриксона в пентхаусе.

Мэйбеллин, видимо, молчаливая, никому не сказала ни слова с тех пор, как они вошли в здание. Возможно, именно этого Эриксон и добивался — полностью подчиненной девушки, которая будет терпеть его оскорбления.

Потому что таков план. Записать, как Эриксон Дейвернс унижает девушку, и разослать это всем его элитным клиентам, чтобы разоблачить. Распутство — чрезвычайно актуальная тема в современном корпоративном мире. И, в качестве бонуса, любые сомнительные сделки, которые будут раскрыты сегодня вечером, также будут обнародованы.

После того, как клиенты откажутся от него, Брюстер, скорее всего, захочет скрыть утечку — уничтожить Эриксона. Я не несу ответственность за то, что произойдет дальше. Эриксон получит любое справедливое наказание, которое Брюстер и его дружки сочтут нужным, и таким образом Ленора отомстит.

Разоренный муж, от которого она может уйти.

Разорившийся бизнесмен, с которым она сможет развестись и забрать половину имущества.

Это не так изобретательно, как большинство моих планов мести, но, с другой стороны, Эриксон — особая порода монстров. Только прямота, направленная на уничтожение, принесет возмездие.

Я делаю большой глоток капучино, и в ушах у меня звенит мертвая тишина, в телефоне Мэйбеллин отключается микрофон, и я теряю связь.

— Черт возьми, — я нажимаю кнопку для повторного подключения и жду.

Это произошло дважды за время прогулки сюда. Я подумала, что, возможно, дело в расстоянии; Bluetooth устройства не работают на далеком расстоянии в переполненном городе. Однако сейчас я нахожусь прямо через дорогу от «Плазы», и внутри становится тревожно.

Смотрю на свой телефон, ожидая смс. Мы с Алексом придумали систему на случай, если дела пойдут плохо. Алекс отправит мне сообщение с именем «Лайла», как я представилась изначально, и это будет его сигналом для меня внести за него залог.

Мой план на этот случай тоже не очень впечатляет. Обратиться в полицию.

Я начинаю нервничать, уставившись на телефон, да еще и шум эспрессо-машины действует мне на нервы. Слишком долго нет связи. Что-то не так. Я чувствую это нутром.

— Ну же… — я нажимаю на соединение, чтобы подключиться, и как раз в тот момент, когда я собираюсь сделать что-нибудь глупое, например, попытаться проникнуть в «Плазу», на телефон приходит сообщение от Алекса.

Твой мальчик в парке.

Я снова медленно перечитываю сообщение, расшифровывая смысл. Нормальной, рациональной реакцией была бы паника. Мой пульс остается ровным, пока я мысленно перебираю детали, чтобы найти решение.

Кто-то из чужих отправил это сообщение. Они написали «твой мальчик», предположительно имея в виду Алекса. Он в Центральном парке. Избитый… или того хуже. Этот человек понял, что Алекс был там под прикрытием, и они знают обо мне. Нужно понять, писал Эриксон или один из людей Брюстера, ведь это является решающим фактором в том, как подойти к ситуации. Один метод опаснее другого.

В любом случае, я встаю со своего места и толкаю дверь кофейни. Алекс может быть где угодно в парке, но я начинаю с входа прямо через дорогу от отеля.

Не жду зеленого цвета светофора. Я перехожу улицу, уворачиваясь от разъяренных таксистов. Проталкиваюсь мимо людей, толпящихся у освещенного фонарями входа.

Когда городской шум остается позади, я вхожу в темный парк и ищу тропинку к зеленому пруду. Свежий воздух никак не может заглушить затхлый, землистый запах парка. Алекс должен быть где-то поблизости; ни у кого не хватило бы времени отвести его вглубь парка.

Направляясь к первому мосту, я поднимаю глаза, чтобы осмотреть арку, убедиться, что никто подозрительный не наблюдает за мной, не ждет меня. Иду дальше и чувствую на себе взгляды. Смотрю на экран своего телефона, решая, стоит ли мне требовать ответа, где Алекс.

Честно говоря, мне следовало бы выбросить свой телефон, но есть шанс, что Алекс свяжется со мной. Тот факт, что он еще этого не сделал, не радует.

Я обхожу огромный камень, место, где мы с Алексом вместе шпионили за Эриксоном. Он не может быть слишком далеко, если он вообще в парке. Я поднимаюсь на вершину и использую возвышенность для осмотра.

Никаких избитых, потерявших сознание ученых в поле зрения. Я чертыхаюсь и начинаю спускаться, когда мое внимание привлекает щелчок. Останавливаюсь и жду, чтобы услышать снова, затаив дыхание. Медленными движениями я крадусь к листве, туда, где высокая стена кустарника отделяет улицу от парка.

Никакого шума, и Алекса нет. Я выдыхаю, выпуская свое разочарование вместе с раскаленным воздухом из легких, и снова начинаю уходить.

Все происходит в мгновение ока. Не успеваю даже моргнуть, чувствую острую боль в шее. Пытаюсь отогнать насекомое, а затем появляется резкое и ужасное осознание того, что это игла пронзает мою кожу.

Впервые с тех пор, как я себя помню, мой пульс меняет темп. Я чувствую, как он замедляется, биение становится слабее. Гулко отдается в ушах, звуки парка затихают вдали.

Мои мышцы расслабляются, и сильные руки опускают меня на твердую землю.

Нападавший наклоняется, а я лежу беспомощная. Гнев наполняет мою кровь вместе с наркотиком, который он ввел мне в кровь. Я пытаюсь пошевелить губами, сформулировать слова, потребовать объяснений, но мой рот так же неподвижен, как и все тело.

— Не такой легкий, как твой коктейль из наркоты, — говорит Алекс, сверкая голубыми глазами, — но кетамин прекрасно справляется со своей задачей.

ГЛАВА 14

ЭКСПЕРИМЕНТ

АЛЕКС

В греческой мифологии судьбу решали три богини. У каждой души была жизненная нить, течение жизни, вплетенное в бечевку. Одна богиня прядет нить, другая измеряет, а третья перерезает бечевку в момент смерти.

Согласно мифу, они управляли каждой судьбой, и никто не избежал своей участи.

Ученый во мне отвергает философию и мифологию. Тем не менее, я восхищаюсь мудростью этого урока. Потому что, конечно, цель любой религии — учить морали.

Мы не ангелы-мстители и не божества судьбы.

Блейкли сказала мне эти слова, и она понятия не имела, насколько была права.

В ту ночь, когда зверски убили мою сестру, не