Осколки тебя - Энн Малком Страница 24

— Кэти? — спросила я, внезапно забеспокоившись о своей, казалось бы, толстокожей и бессердечной подруге.

— Все нормально, — сказала она.

Даже по телефону я слышала, как она отряхивалась от своей минутки слабости.

— Я просто переутомилась и выпила мало кофе. И мне нужно высвободить немного сексуальной энергии. Я позвоню по одному из номеров в своей записной книжке, выпью латте и прооперирую чью-нибудь лобную кору головного мозга. Все будет хорошо.

Кэти была единственной знакомой мне женщиной, кто успешно занималась сексом как мужчина. Лучше, чем мужчина. Она не запоминала имен и оценивала мужчин по их внешности, успеху и сексуальному мастерству. Ее не волновала их профессия или финансовое положение, по крайней мере, тех, чьи номера были записаны в ее записной книжке. Да, у нее было две записные книжки. Секс и свидания были для нее транзакцией. Я была наполовину уверена, что у нее была легкая форма синдрома Аспергера, потому что ее не интересовала эмоциональная связь с людьми. Но эта маленькая вспышка заставила меня задуматься.

— Хорошо, хорошо, если не получишь своего обычного удовлетворения от каждой из этих вещей, позвони мне. Я — эксперт по психическим расстройствам.

Но я не была экспертом в том, чтобы говорить о чувствах, давать эмоциональные советы или даже быть плечом, на котором можно поплакать. Впрочем, я скорее поверю, что Кэти способна сама себе сделать операцию на мозге, чем в то, что она будет плакать на чьем-то плече.

— Мне сейчас не до психических расстройств, — отрезала она. — Они по твоей части. Я подготовлю твои рецепты и отправлю их сегодня днем. Только не стань зависимой от обезболивающих. Не хочу, чтобы моя подруга оказалась в реабилитационном центре. Это уже будет чересчур.

Кэти отключилась, даже не попрощавшись. Как и ожидалось.

Я оставалась в ванне, пока не остыла вода и не закончился виски.

Выбраться из ванны с большим количеством ликера внутри и без еды было не так-то и просто, но мне удалось добраться до своей кровати промокшей, голой и измученной.

Мне почти не снились кошмары.

Почти.

ГЛАВА 7

«Искать их становилось все труднее. Первая нашлась легко. Словно это была ее судьба. Но сейчас стало сложнее. Я ждал от них большего. Симпатичные, но не красавицы. Тихие. Пока я не заставлял их кричать»

Я проснулась в поту.

Подобное для меня было не в новинку.

Я даже спала в одних трусиках, чтобы не испортить своими яркими кошмарами дорогое шелковое белье от «La Perla».

Я перепробовала все известные женщинам снотворные таблетки и все их комбинации с крепким алкоголем. Ни одни не принесли результата. Оказалось, что мои демоны сильнее «Амбиена» и крепче Джека. Конечно, я продолжала пить крепкий алкоголь, чтобы хоть как-то притупить ненавистные сны, но снотворное не принимала. Таблетки вызывали сонливость и влияли на способность писать. Именно после подобных ночей я писала книги как одержимая. Сейчас же я не могла выдавить из себя даже гребаного предложения. И все равно я ни за что не стала бы вводить в свой организм еще больше химикатов.

Так что я проснулась в неурочный час, вспотевшая, замерзшая, голова раскалывалась, лодыжка пульсировала, а мозг прокручивал последние образы кошмара.

Мне снились яркие сны с самого детства. Большинство из них были плохими; хорошие тоже снились, но от них не было никакой пользы. Да, с ними лучше спалось, но они ни черта не помогали созидать.

Я начала пить кофе в двенадцать лет. Примерно в то же время стала записывать свои кошмары. В конце концов, это превратилось в работу и миллионы долларов. Чем больше снов я записывала, тем больше денег откладывала на счет, тем больше последователей приобретала, и тем больше славы получала.

Этот кошмар был ужасным.

Ужасным, потому что был не о демонах, вселявшихся в людей, и не о самолетах, терпевших крушение и приносивших в жертвы жизни сотен людей. Сон не был связан ни с чем сверхъестественным, как часто бывало в моих кошмарах.

Нет, этот был о реальности.

Мне приснилась кровь, окрасившая промежность моих брюк — потеря того, чего я даже не хотела. Мертвые мечты и украденная невинность.

И все же мне удалось записать несколько слов. Несколько отрывков чего-то. Рассказ. Может быть. Просто может быть. Сейчас я не могла так назвать написанное, потому что не была на той волне, которую обычно ловила посреди ночи, просыпаясь в разгар кошмара. Когда писала, я теряла счет времени и не замечала, когда наступали утро или вечер. Я могла писать по двенадцать часов подряд. Пила и пользовалась туалетом на автопилоте. А после та книга становилась одним из моих бестселлеров, самым известным и самым ненавистным. Потому что в ней была вся я и мои кошмары без цензуры. В последний раз так было через несколько месяцев после одного из самых ужасных событий в моей жизни.

Но я не стала думать об этом. Особенно сейчас, в темноте и тишине, приветствовавшей плохие воспоминания и прошлые травмы.

Я закрыла свой ноутбук с такой силой, что вероятность того, что у него треснул экран, по моим подсчетам составляла пятьдесят на пятьдесят. Не в первый раз я так мучала технику и именно поэтому хранила написанное в облаке, даже если это всего лишь две сотни жалких слов, которые мне удалось выплеснуть на пустую страницу.

Раньше я не видела свой коттедж в темноте. Последние ночи были спокойными, по крайней мере, для меня. Жестокие кошмары никуда не делись, но каким-то образом мне удавалось спать всю ночь. Правда и слова для книги отсутствовали.

И кое-что изменилось.

Например, я едва не умерла в лесу. Получила спасение — а может и проклятие — от человека, который пробрался в мои кошмары, когда я думала, что изгнала его из них.

Я завозилась с выключателем, и это меня взбесило. С детства, благодаря переездам, а позже благодаря карьере, вынуждавшей меня часто останавливаться в отелях, у меня выработалась привычка — я могла найти выключатель где угодно. Догадывалась, что это всего лишь инстинкт самосохранения, потому что независимо от того, как бы я ни процветала в темноте, как бы ни зарабатывала на жизнь в темноте, мне всегда нужно было хоть немного света.