Осколки ледяной брони (СИ) - Блейк Ирэн Страница 24

  -Так и знал что ты не в курсе. Да и слабая ты, чтобы рассказать мне всё без прикрас, глядя в глаза. Чем ты только занимаешься целыми днями, явно просираешь время в пустую. И не говори,- брат прижал палец к её губам,- и так знаю что ты только и способна разве что на секс и мелкие пакости, да сестра?

  - Рассказывай, ты же знаешь, что происходит, не мучай больше, - спокойно ответила Диана, с трудом сдерживая клокотавшую в душе ярость и подступающие к горлу горькие слезы. Обида, жалкое и ненавистное человеческое чувство, а ведь брат знал и специально над ней издевался. "Ну, ничего Дамиан, ничего придёт и мой час". Думала Диана, внимательно рассматривая яркий наряд брата.

  Алая, стрейчевая прилегающая к торсу рубашка. Кожаная расстегнутая куртка поверх, а длинные светлые волосы стянуты за спиной в тугой хвост. Два наплечных пистолета, о них девушке сообщила мельком замеченная кобура. И меч, больше похожий на нож в специальном чехле прячется за спиной брата, умело замаскированный в густых волосах. Из её наблюдений следовало, что дополнительное вооружение первый признак, что дела плохи.

  -Я думаю, один из вольных охотников приметил твоего гитариста. По тонкому эфирному следу, мой вердикт, что их сила не хилая. Они не пешки, поэтому, будь очень осторожна сестра.

  - Ты же знаешь, я часто оглядываюсь.

  - Помощь нужна?- внезапно предложил брат, и это было даже приятно.

  -Нет, справлюсь,- гордо ответила она, сразу же пожалев об этом, но поздно. Ей оставалось только предполагать истинные мотивы предложенной помощи. Проверка её человечности, или просто услуга с оплатой в будущем. Она покачала головой, признавая, что примет помощь брата, если только станет совсем хреново, а пока справиться сама. Он казалось, и не ждал её ответа, просто всё прочитал по лицу Дианы. И его звонкий смех, как осколок хрустальной вазы раздавленной тяжёлым каблуком еще долго звенел в ушах девушки, а её кожу остудил и растрепал волосы ветер, столь внезапный и исчезнувший мгновенно с уходом брата.

  . С его уходом, спокойствие навалилось на тело Дианы, вместе с усталостью и она пошла в спальню. В голове созревал гениальный план. К чёрту усталость, на сон не было времени, план в этот момент будоражил своей внезапностью, растекаясь огненной жаждой азарта в крови, предвкушением предстоящей охоты.

  Она быстро оделась, поправила макияж, наложив на губы вишнёвый блеск и добавив взгляду глубины с помощью мазка кисточкой туши. Если, её гениальный план окажется верным, то Диана сможет перехватить Кирилла первой, тогда победа окажется в её руках.

  Старый лифтовый завод и до центра города далеко. Людей, как Кирилл и ожидал, не было. Всё, что ему оставалось -это перейти дорогу, миновать холм, покрытый кустами шиповника. Наверху, стоило приподнять голову, можно было увидеть рекламный плакат и само здание мебельного магазина, изредка попадались частные деревянные дома.

  Подземный переход располагался прямо на стыке дороги и широкой автомагистрали. Он построен ещё в далёкие семидесятые. Переходом редко пользуются, но для Кирилла он сегодня идеальное место. И отец не узнает о намеченном концерте, да и полиция здесь редкий гость. Впрочем, как и посторонние лица.

  Он пришёл за десять минут до обещанного времени разосланной в эсэмеске А, внутри перехода, что удивило его - толпа. Человек пятьдесят. И это минимум. На мужчине в сером свитере и джинсах он сбился со счета.

   "Интересно, где буду играть?" Свободного места было так мало, что едва хватало, чтобы развернуться. Кирилл постоял, подумал, оглянулся и вскоре пришедшие поклонники, поняв, в чём дело, расступились, выделив ему скромный участок. Которого как раз хватало, на то чтобы пареньку разместиться с гитарой.

   В этом подземном переходе, сколько Романцевич себя помнил, редко когда что-либо менялось. Вот и теперь, его взору предстали поблекшие стены в разводах от постоянной сырости и протекающих сюда с дырявого потолка капель дождя. Граффити въелись в стены, и вызывающие надписи всегда бросались в глаза, а ко всему прочему, слишком низкий потолок создавал ложное тревожное угнетающее чувство, вызывая яркий образ неожиданного обрушение блоков и плит прямо ему на голову.

  Лампы одинокого фонаря прикреплённого к стене, крепко закрыты решёткой, своеобразная мера борьбы с любителями выкручивать лампочки. Тусклое освещение сужало и без того малый обзор, а покрытый выбоинами и мелкими трещинами пол, не давал принять удобное стоячее положение. Романцевич хорошо помнил насколько часто здесь глухой ночью бегают крысы, а резкий запах мочи не мог выветриться, какая бы пора года не стояла на дворе.

   В этом подземном переходе всегда сами собой на него наплывают воспоминания: хорошие и не очень. Порой, как и сейчас парень вспомнил, сколько всего здесь повидал: тусовки нариков, потухшие взгляды проходящих в поиске ночлега бомжей, а также парочки мужиков снявших для определённой цели шлюх, решивших здесь же перепихнуться. А он тогда ещё совсем юный, либо бежал прочь, либо отводил взгляд, всё так же продолжая петь, его пальцы всегда помнили каждую струну, каждую ноту и руки Кирилла играли сами по себе.

  Вздохнул, и снова Кирилл подумал, что на сегодняшний концерт нашел, самое стрёмное городское место, предполагаемо оставленное и похороненное в далёком прошлом. Но, это не важно, здесь и сейчас парню было всё равно где играть, лишь бы только играть, зная главное, что отец сюда никогда не заглянет.

  Так много народу пришло сюда в такое позднее время ради него. Осознавать это было так здорово!

  Концерт начался. Аккорды гитары в умелых руках паренька сложились в мелодию. Он запел и его глубокий, чувственный голос заставил всех замолчать, в миг оборвать разговоры и тихий смех, оставив лишь наполненное музыкой и голосом певца пространство маленького подземного перехода. Все пришедшие, заслушались и синхронно не сговариваясь, пленённые его голосом и мелодией, медленно покачивались, из стороны в сторону, держа в руках зажженные зажигалки. Песня закончилась и на пару мгновений снова вернулась привычная жизнь и реальность, а затем гитарист заиграл новую мелодию, погружая слушателей в мир своих грёз и фантазий.

   Слова новой песни рвались из груди, жгли душу, растекались в крови одновременно и жаром и ядом, пока он, идя на поводу инстинкта, выпускал рождаемые порывом слова, как птицу из клетки на волю. Это рискованно и он знал об этом, но не мог остановиться, даже если бы захотел, настолько переполняющее его душу чувство было сильным. Слова текли сами, пальцы Кирилла наигрывали мелодию и новая песня, понеслась к зрителям, пленяя их, заставляя чувствовать каждую ноту, каждое слово, так как чувствовал и представлял он сам.