Джейн Хеллер - Взрывоопасные сестрички Страница 22

– А, картина, кажется, проясняется. – Джеффри пристально изучал меня. – Это из-за вашей сестры, да? Вы отказываетесь пойти со мной куда бы то ни было, потому что я проявил интерес и к ней. Вы боитесь, что я заигрываю с вами обеими.

– Вообще-то вы ведь сами сказали, что запали на нас обеих, и действительно сначала пригласили в оперу Шэрон, а меня уже потом, поэтому я…

– Позвольте прервать вас. – Он прижал палец к моим губам. – Я хочу сознаться здесь и сейчас, что Шэрон мне очень нравится, но она не вы, Дебора. Это с вами я хочу встречаться. Это вас я хочу узнать поближе. Я ляпнул глупость насчет того, что запал на вас обеих, подумав, что вы обе нуждаетесь в поддержке из-за болезни нашей матери. Что же касается оперы, первой я пригласил Шэрон, поскольку она показалась мне более… – Джеффри умолк, словно подбирая слова.

– Более что?

– Более увлеченной. Точнее, более покладистой. – Он подмигнул. – Вы же, с другой стороны, посылали мне сложные сигналы.

«И поэтому я нравлюсь ему больше, чем Шэрон, – хмыкнула я. – Пиррова победа».

– Я вовсе не пытаюсь запутать вас, Джеффри. Но по причинам, в которые не могу вдаваться, я вынуждена отклонить ваше сегодняшнее приглашение.

– А как насчет завтра? Погода, судя по всему, будет такая же, как сегодня, и я вернусь домой раньше, примерно около семи. Мы могли бы покататься на яхте под луной. Что скажете?

Боже, как же трудно устоять!

– Мне очень жаль, но завтра вечером я тоже не смогу.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Джеффри. – Но если вдруг передумаем, я буду дома. Просто приезжайте.

Я снова поблагодарила его скрылась в недрах «понтиака».

Когда я вернулась в коттедж, добровольцы уже закрывали Убежище и сувенирную лавку. Один из них, пожилой мужчина по имени Фред Зимски, предложил мне помочь донести покупки до кухни. Сначала я отказалась от его помощи – Фред казался хрупким и субтильным, и я побоялась, что тяжелые пакеты угробят его. Однако он расхорохорился и заверил меня, что задача вполне ему по плечу.

Фред положил пакеты на кухне и начал рассказывать, как стал работать добровольцем в музее.

– У моей любимой супруги Элли началась болезнь Альцгеймера, и мне пришлось поместить ее в пансионат, – поведал он. – А без нее я совершенно растерялся. Превратился в развалину. И мои соседки в кондоминиуме решили, что мне нужно отвлечься, поскольку я изо дня в день сидел в этом пансионате с женой, которая меня даже не узнавала. Одна из них обзвонила знакомых и выяснила, что тут нужны добровольцы. Ну, историю я всегда любил, особенно морскую, к тому же разве плохо работать рядом с океаном, верно? Так я стал добровольцем, работал по три часа ежедневно, а потом и сам не заметил, как совершенно оклемался. Моя Элли скончалась в прошлом году, и я о ней, конечно, очень скучаю, но это место вернуло меня к жизни. Мне нравится водить экскурсии и рассказывать туристам истории о потерпевших кораблекрушение и прочем. Общение с ними подстегивает меня, напоминает, как важно не замыкаться в себе и не терять контакта с людьми. Теперь я два раза в неделю хожу в спортзал, смотрю новые фильмы. Состою в читательской группе в библиотеке. Мне восемьдесят четыре, а я снова юнец.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответила я, заражаясь его энергией. – Остается надеяться, что Убежище окажет и на меня столь же живительное воздействие.

– Так и будет, если вы дадите ему такую возможность.

Он собрался уйти.

– Фред?

– Да?

– Вы с кем-нибудь встречаетесь? Я имею в виду с женщиной?

– Уж не подбиваете ли вы под меня клинья, а, Дебби? – рассмеялся он.

– Нет. Но у меня есть мама с самыми потрясающими на свете голубыми глазами. Хотите с ней познакомится?

– Конечно. Давайте ее телефон. У меня как раз нет подружки.

Когда Фред ушел, я позвонила маме, желая убедиться, что она готова переночевать одна впервые после выписки. Мама сказала, что все нормально. Тогда я сообщила, что ей может позвонить мужчина по имени Фред Зимски.

– Зачем?

– Свидание вслепую, – ответила я. – Я подумала, что совсем неплохо, если хоть у одной из нас будет светская жизнь.

Первая ночь в коттедже прошла волшебно. Никаких пьяниц. Никаких озабоченных подростков. Никаких ночных нарушителей. Лишь шум волн, бьющихся о скалы, плеск резвящихся в воде рыб и огромное безоблачное небо, усеянное звездами. Пейзаж был столь красив, а ночь такой теплой, что выволокла на лоджию шезлонг, завернулась в прихваченный с кровати плед и уснула там.

В среду на двухдневное дежурство в Стюарт прибыла Шэрон. Примерно в половине третьего она заехала в коттедж, намереваясь посмотреть, «во что ты вляпалась», как сообщила мне сестра. Обойдя дом, Шэрон признала: вид отсюда божественный, но тут же добавила, что, находись коттедж в Бока, его бы снесли бульдозером уже много лет назад.

– Ага, чтобы освободить место для очередных «Макжилищ», – пробормотала я себе под нос.

– Нынче утром я виделась с Джеффри, – проинформировала меня Шэрон», когда мы расположились на лоджии. – Я заскочила в его кабинет, чтобы оставить ему благодарственное письмо. Хотела выразить признательность за все, что он сделал для мамы.

– Благодарственное письмо, – сухо повторила я……

Очень в стиле Эмили Пост.

– Вообще-то это благодарственные стихи. Лимерик «Жил-был доктор по имени Джефф…»

– Гениально, – оборвала я Шэрон.

– Джеффри тоже так подумал. Он сказал, что еще никто не писал ему лимерики. Можешь себе представить?

– Легко.

– В общем, мы разговорились и говорили, говорили, говорили… Мне жутко не хочется признаваться в этом, зная твои чувства к нему, но, по-моему, это я интересую его, Дебора.

Я не ответила. Вполне естественно после того, что Джеффри наговорил мне только вчера.

– Например, – продолжала Шэрон, – я упомянула, что у меня есть сын, и он тут же пожелал узнать побольше о Нормане, хотя его ждали пациенты. Я спросила себя: получится из этого мужчины отличный отец для моего ребенка? И вынуждена сказать, Дебора, что мне все труднее и труднее, придерживаясь нашей договоренности, не отправиться к нему домой и не предоставить природе взять свое.

А то я этого не знаю.

Позвонила мама и спросила, не хочу ли я сегодня составить им с Шэрон компанию за ужином. Но я отбрыкалась, заявив, что еще не устроилась толком в коттедже и не все вещи распаковала. Над проливом разгорался великолепнейший закат – небо окрасилось оттенками желтого, розового и золотого, – и мне просто хотелось сидеть на моей лоджии, потягивая вино, и смотреть на него. К тому же я даже помыслить не могла о том, чтобы провести весь вечер с Шэрон, прикидываясь ради мамы, будто мы с ней подружки не разлей вода. Я точно знала: рано или поздно речь пойдет о Джеффри – Шэрон наверняка поднимет эту тему – и мне придется изображать равнодушие, словно он не заявил мне открытым текстом, что его интересую я, и не показывать виду, что мне поперек горла стоит мирный договор с моей сестрицей.