Развод на новый год - Лена Тэсс Страница 22

Та будто не сразу поняла, что я обращаюсь непосредственно к ней, но потом ожила.

- Н-н-неет, - женщина активно помахала головой, смахнув из угла глаз слезу.

- А вы, Любовь Петровна, должно быть забыли приложить официальный запрос из органов на необходимое изъятие данных документов, чтобы у суда было официальная возможность подшить их к делу?

Теперь краснела Люба. Я бы рассмеялась в голос, ведь у нее была фактически безвыходная ситуация - либо признаться в том, что Исмаилов подкупил врача, либо в том, что она выставила себя идиоткой. Второй раз за две встречи. Конечно она выбрала второе и коротко кивнула.

Отлично.

- Ничего страшного. Бывает. Новички часто пропускают важные шаги. - Люба не была новичком, но меня несло от негодования, злости и праведного куража. Они так мелко и так бездарно хотели разыграть эту карту, что даже не потрудились собрать более убедительную доказательную базу. - Что у нас дальше? Ах, да! Аптечные чеки? И в них адаптол, новопассит, мильгамма и витаминные комплексы. Боже мой, да каждая мать рано или поздно прибегает к этим средствам, чтобы справится с тем напряжением и тревогой, в которые ее вгоняют дети. Витамины принимаю и я, но едва ли вы станете обвинять меня в нестабильной работе нервной системы, Аркадий Борисович?

Я посмотрела на судью, которому этот балаган уже был в печенках. Из-за протокола он не мог выразить недовольство, однако все слишком явно читалось на лице старика.

- Продолжайте, Софья Николаевна. Если можно немного короче? Мы выбиваемся из графика, - он снова кинул взгляд на часы, кажется мечтая вернуться домой к обеду.

- Хорошо, - я пожала плечами и повернулась к Исмаилову, - остался еще один пункт, тот, в котором вы обвиняете мать своего ребенка в алкоголизме.

- Я? - Тигран покачал головой. Он уже не был так уверен в себе и весел, но все еще держал лицо. Мужчина чувствовал, что вокруг шеи затягивалась петля и отчаянно хотел скинуть ее с себя. - Несколько человек видели как она периодически устраивала набеги на алкогольные отделы близлежащих продуктовых. Есть свидетели и они готовы…

- Есть свидетели того, что вы вчера разделали трех голубей, сделали шашлык и зажарили бедняг прямо на балконе своего гостиничного номера, - небрежно бросила я, громко захлопнув злосчастную папку прямо перед носом Исмаилова.

И снова цирк… то есть суд, застыл.

Повисла тишина, которая вибрировала в воздухе, создала вакуум и наполняла головы присутствующих одним лишь вопросом: что происходит?

В этой тишине раздался удар деревянного молотка.

- Суд переносит рассмотрение дела на неделю. Стороны должны лучше подготовится к заседанию, а не тратить мое и свое время впустую, - и уже в сторону, так что я еле разобрала: Я на такое вообще-то не подписывался!

Аркадий Борисович был в бешенстве. Он встал с места и вылетел в коридор быстрее, чем кто-то что-то успел возразить.

Глава 12

Никакого пьянящего чувства победы не было, как и самого понимания, что я все-таки победила. Пускай не войну, пускай сражение. Нееет! Я далеко не дура и знала, что сейчас мы разыграли крохотную зарисовку из цикла “Два барана на мосту”. Пободались, показали друг другу зубы и потренировались в острословии.

Все.

А то что будет дальше можно охарактеризовать одним лишь словом - “жесть”.

Я вышла из здания суда последней. Специально тянула время, чтобы не пересечься с Исмаиловым и его юристом, если Любу так можно назвать. Не смотря на то, как я ее заткнула, у меня было странное ощущение, что мне просто позволили это сделать. Но зачем? Чего ради?

Вдалеке послышались нарастающие звуки сирены, кто-то торопился спасти кому-то жизнь. И впрямь, через секунду по проспекту промчалась машина с крестом на боку. Пускай успеют. Пускай кто-то на Новый Год получит самый лучший подарок - второй шанс.

Суета на улице не прекращалось и это сильно резонировало с пустотой в моей голове. Никаких мыслей. Никаких разборов и стратегий, просто вакуум.

Я дышала, как меня учил психолог во время панических атак. Три мелких вдоха и столько же глубоких выдохов. Вот так, Соня. Вот так. Сердце билось медленно и ровно, потому что мне больше не страшно встречаться с призраками из прошлого.

Еще один вдох. И выдох.

Дверь за моей спиной распахнулась и из здания вышла Люба. Я поняла это по ее парфюму. По смутному ощущению тревоги, скрутившей мне кишки. Дышать. Надо просто дышать.

Люба встала рядом, почти на одной линии со мной. В белом платье. В бежевом пальто. Голова покрыта палантином небесного цвета, так, словно передо мной не женщина, а Мадонна с картины.

Тонкая, усыпанная кольцами рука, потянулась в сумочку и достала сигареты. Какие-то неправильные, не женские с фруктовым привкусом и не модные среди подростков электронки, а самые обыкновенные.

Огонек несколько раз тух, прежде чем она успевала прикурить. Я смотрела за этими мучениями, а потом поднесла ладони к ее рту, защищая зажигалку от ветра.

Люба перевела на меня удивленный взгляд. Кивнула, в знак благодарности. Я кивнула в ответ.

Мы с ней как-будто играли в игру: кто первым заговорит.

Правила простые. Сказал слово и проиграл.

Потому что слабак. Потому что несчастен. Потому что сделал чудовищную ошибку, о которой жалеешь.

Я отвернулась и снова стала следить за опустевшей дорогой. Рядом дымила сигаретой она - мой злейший враг и вместе с тем случайное недоразумение, которого вообще не должно было случиться.

Хотелось ли мне спросить ее о чем-то? О да! Но я бы не позволила себе и рта открыть, прекрасно помня о негласных правилах нашей игры.

Молчи, Соня. Молчи и ты победишь.

Боковым зрением я видела, как дотлевала первая сигарета и как она от нее же прикурила вторую. Раньше у Фроловой не было такой дурной привычки. Кто знает, может так сказываются последствия счастливого брака с моим бывшим?

Вопросы о нем просто жгли язык. Разные. Язвительные и острые, уничижительные и даже грубые. Любые. С момента развода мы с Титовым говорили только раз. И это был плохой разговор. Он часто снился мне по ночам и каждый раз я просыпалась от собственного крика. Открывала глаза и еще долго металась по комнате взглядом, пытаясь понять, где я, что со мной. Каждый кошмар обрывался на его последних словах, и я знала, что за этим было что-то ужасное, что-то очень, очень плохое.

- Ты наверное ненавидишь