Трагедия - Девни Перри Страница 22

Когда я успел стать таким неряхой?

Телевизор был покрыт заметным слоем пыли. Она была в каждом углу, размножаясь словно, ну, кролики. Сделав глубокий вдох, я почувствовал неприятный запах, исходящий из холодильника.

Последние две недели я играл в маленькую игру: как можно быстрее открывал дверцу холодильника, быстро доставал свою цель, прежде чем захлопнуть дверцу и запереть запах внутри.

— Должно быть, это всё эти чёртовы яйца.

Сколько лет было этой коробке? Я купила её, думая, что заменю свои утренние хлопья на что-нибудь с белком. Но оказалось, что нельзя чудесным образом научиться готовить яичницу, да и я не особо любил яйца.

Я зажал нос, втянул немного воздуха и задержал дыхание, когда отважился открыть дверь. Срок годности на упаковке с яйцами гласил, что они несъедобны уже три месяца.

Запах становился всё хуже и хуже, но я был слишком ленив, чтобы что-то сделать с ним. Тот голос в моей голове вернулся, но на этот раз он звучал как вздох отвращения Пайпер. Поэтому я достал мусорный мешок и убрал тухлые яйца вместе со всеми другими продуктами с истёкшим сроком годности.

После этого в холодильнике почти ничего не осталось, поэтому, вынеся мусор на улицу, я вытащил всё, что осталось и начал вычищать всё до тех пор, пока отбеливатель не вытеснил неприятный запах.

Эта простая задача вызвала неистовую ярость.

Моя ванная комната была в полном беспорядке, с обрезками бороды на столешнице, застрявшими в брызгах зубной пасты и остатках мыла. Мне было стыдно за себя, за то, что я позволил плитке в душе покрыться такой грязью. Мне потребовался час, чтобы привести её в порядок настолько, чтобы я не смутился, если бы ко мне зашёл какой-нибудь сосед.

После этого я занялся остальной частью кухни и гостиной.

Единственными предметами в моем доме, которые не нуждались в тщательной чистке, были все деревянные изделия, которые я сделал за последние несколько лет. Прикроватные тумбочки. Кофейный столик. Маленький круглый обеденный стол, за которым я редко сидел. Всё то, что я регулярно смазывал маслом, и с чего протирал пыль.

Всё остальное давно пора было помыть. Это заняло весь день, и, как и в последние несколько дней, мысли о Пайпер составляли мне компанию. Хотя, в отличие от работы в мастерской, эти мысли не отвлекали меня от моего прогресса. Наоборот лишь подталкивали меня вперёд.

Я представил, как она входит в мой дом, осматривая каждую комнату своими карими глазами. Я убрался, чтобы на её лице не было морщин, если она все-таки зайдёт. Я не хотел, чтобы она вздрогнула от дома, за который я был ответственен.

К тому времени, когда я был готов заняться своей спальней в задней части дома, я уже постирал две кучи белья. Первым запуском были мои простыни. Чистое постельное бельё не было для меня главным приоритетом в прошлом, но это было до того, как я начал спать со своей соседкой.

Уборка моей постели, наряду с мытьем посуды, станет обычной рутиной.

Я зашёл в прачечную, чтобы забрать одежду, которую засунул туда час назад. Таймер на моей сушилке не работал, и, если я позволю ей работать, она будет работать несколько дней. Я набил корзину потрёпанными футболками, трусами и носками.

Затем отнёс корзину к своей кровати, высыпав её содержимое на уродливое стёганое одеяло цвета зелёного горошка.

Украшению этого дома уделялось не так уж много внимания. Это одеяло было первым, к которому я прикоснулся в магазине товаров для дома, поэтому я купил его. Так же было с моими полотенцами и простынями. Я обставил это место менее чем за двадцать минут в универмаге в Калиспелле, запихивая вещи в свою тележку и убираясь к чёртовой матери из той адской дыры.

Ничего сочетающегося. Цвета были тусклыми. И до сегодняшнего дня мне было насрать.

Но потом лицо Пайпер вспыхнуло в моём сознании. Она посмотрела на мою кровать и поморщилась.

Эта женщина. Она губила меня.

Я никогда не заботился о сочетании цветов. Пока мне было тепло ночью, цвет моего постельного белья не имел никакого отношения к тому, как я спал. Меня даже не волновало, какой цвет Шеннон выбрала для детской.

Боль пронзила мою грудь, перехватывая дыхание, и я опустился на край кровати.

Когда я в последний раз думал о детской? Когда я в последний раз позволял себе думать об имени Шеннон?

Год назад. Может быть, два.

Я заблокировал всё. Я потратил годы, отказываясь от этих воспоминаний.

Мой взгляд медленно переместился на шкаф. На самом верху, задвинутая в самый дальний угол стояла коробка, которую я не открывал с тех пор, как были закрыты картонные створки.

Из всех вещей в моей прошлой жизни эта коробка была единственной вещью, которая была со мной здесь, за исключением одежды на моей спине и грузовика, который увёз меня. Всё остальное было оставлено позади и забыто.

Я встал, подошёл к шкафу и достал коробку. Затем я вернулся к кровати и рухнул на край с трясущимися коленями. С коробкой на коленях стены из брёвен и известкового раствора сомкнулись. Воздух был слишком густым, чтобы им можно было дышать.

Прежде чем мой мозг смог создать препятствия на пути к этому путешествию по переулку памяти, я рывком открыл одну створку, и остальные распахнулись следом.

Розовый. Внутри было полно розового.

От этого цвета у меня защипало в глазах.

Пока одна рука удерживала открытые створки коробки, другая осторожно проникла внутрь. Кончики моих пальцев задели хлопок.

Я рывком высвободил руку, и всё моё тело содрогнулось, как будто меня только что укололи иглой.

С большей силой, чем было необходимо, я захлопнул коробку, практически отбросив её в шкаф. Только оттолкнув её, я снова смог дышать. Стены отодвинулись, давая мне пространство. Я сжал и разжал руку, стряхивая жжение.

Мне никогда не следовало начинать уборку. Мне никогда не следовало беспокоиться о том, что Пайпер подумает о моём доме. Я никогда не должен был открывать эту чёртову коробку и позволять воспоминаниям, запертым в розовом детском одеяльце, вырваться наружу.

Черт бы её побрал. Во всём виновата Пайпер.

Нет, не она. Он был во всём виноват.

Мой рёв заполнил комнату, когда я сбросил корзину с бельём с кровати. Затем я взял лампу с прикроватной тумбочки и выдернул шнур из розетки. Моя рука была поднята, готовая отправить лампу в полёт через всю комнату, когда кто-то