Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова Страница 21

— Уймись!...

— Сам уймись!...

Бросив трубку, пытаюсь успокоиться.

— Придурок!

Хожу из угла в угол. Открываю окно, потому что голова начинает кружиться.

— Что за человек твой отец, маленький? — обращаюсь к сыну, поглаживая округлый живот. — По-хорошему не понимает. Ещё и не развестись с ним!...

Мое исковое заявление в суде приняли как полагается, но дату первого заседания даже спустя несколько недель так и не назначили. Не удивлюсь, если в этом тоже замешан Березовский.

В дверь настойчиво стучат. Открывать я не тороплюсь, потому что знаю, кто именно пожаловал.

Ради праздного интереса решаю посмотреть в глазок и только тогда, удивившись, тянусь к замку.

Глава 19. Роман

Это моя беременность!... Мое сердце!... Мой ребенок!...

Способность жены скрутить в бараний рог жалкие остатки моей нервной системы просто поражает своей техничностью и непревзойденностью. До противной рези в груди.

Было время, когда я считал Наташу милой и спокойной девушкой. Даже, пожалуй, флегматичной. Стоило так облажаться, чтобы увидеть в ней дикую пчелу, умеющую жалить в и без того самые болезненные места, порой ещё и кровоточащие.

— На сегодня все?

— Да, Слав, — прихватываю букет в белой, атласной бумаге. — Отдыхайте, ребят. Ульяна, ты тоже.

— Я думала, мы ещё поработаем у тебя…

Открыв дверь, прищуренным взглядом осматриваю территорию жилого комплекса. Заметив знакомую машину, сжимаю зубы так, что в голове трещит.

Хищно скалюсь.

— Появились другие дела, — чеканю. — Кстати, найди мне лучший кардиоцентр в Москве. И запиши Наталью Березовскую на консультацию. Это надо сделать сегодня.

— Хорошо, — тут же поджимает губы и отворачивается.

— Удачного вечера. Завтра в семь тридцать. Без опозданий.

Захлопнув дверь, прячу букет подмышкой, и широкими шагами направляюсь к подъезду. Пальцы сами находят кнопку «двенадцать» на металлической панели в лифте.

Последние недели были такими трудными, что организм требует передышки, но я ни капли его не жалею. Благодаря той самой статье, Гафт хорошенько встряхнул наши уже налаженные рабочие взаимоотношения. Состоялся сложный, двухчасовой разговор. Пожалуй, самый неприятный в моей жизни.

Сотрудники пиар-службы советовали мне написать опровержение. Я был категорически против, тогда мне предложили поступить обратным образом: дать совместное интервью с женой. Рассказать о том, что у нас действительно были проблемы в отношениях. Возможно, часть из них даже остаются, но мы взрослые, самодостаточные люди и всегда рядом друг с другом.

От этой идеи я тоже отказался.

Во-первых, потому, что я не собираюсь пиариться на имени своего долгожданного сына. А во-вторых… нет у нас с Гайкой проблем. Ей просто надо понять, что я не из тех, кто стал бы трахаться с другой. Ситуация неприятная, но не такая, чтобы прямо из ряда вон. В жизни случаются и похуже.

Мы справимся.

Постучав в дверь, понимаю, что сегодня-то мне точно откроют. Не думаю, что перед наставником, Наташа будет разыгрывать свой спектакль.

И оказываюсь прав.

— Что ты здесь делаешь? — шипит, пока я, оглядев ее с ног до головы, аккуратно толкаю за плечи вглубь квартиры и скидываю свои ненавистные, начищенные туфли.

Гайка с опаской смотрит в сторону кухни и деловито складывает руки на груди.

— В гости пришел. Как вижу не я один, — недовольно уставляюсь на мужские кроссовки.

— Хватит ходить сюда, как к себе домой, Березовский! Я ведь к тебе не хожу. Не стоит нарушать мое личное пространство!...

— Не знаю, о чем это ты…

Смотрю на нее так, чтобы она поняла: у нее не может быть личного пространства от меня. Своего мужчины и отца ребенка, что она носит под сердцем.

Ещё раз снижаю взгляд до объемного живота, скрытого под мягким платьем. Внутри меня что-то рождается и тут же гаснет. Вроде искры.

— А ко мне можешь приходить. В любое время дня и ночи!... — отвечаю, доставая из кармана связку с ключами и оставляя ее на тумбочке.

— Вот ещё, — Наташа фыркает, часто дыша.

Наконец-то замечает букет и хмурится, будто сложную задачу решает.

— Это тебе, — вручаю с торжественным апломбом.

Наблюдаю, как на узком, симпатичном личике проносится вихрь эмоций. От яркого, огненного гнева до равнодушного, царственного принятия.

— Сирень? — она осторожно вдыхает упоительный, сладковатый аромат. — Необычно…

Безмолвно соглашается и направляется с цветами на кухню.

Я иду следом, теперь разглядывая округлые, покачивающиеся бедра. С ума схожу, потому что, повторюсь, хотеть трахнуть свою жену и только ее — моя встроенная, заводская настройка.

— Вечер добрый, — здороваюсь с ненавистным фотографом.

Он сжимает кружку с чаем, но кивает. Рукопожатием, как обычно, не обмениваемся. Больно много чести.

— Надо было сказать, что у нас гости, — обращаюсь к Наташе, по-хозяйски стягивая пиджак и размещая его на стуле, ослабляю галстук. — Я бы не задерживался…

Узкая спина напрягается, но Наташа продолжает наполнять водой вазу. Делает вид, что не расслышала.

— У нас? — морщится Денис, кидая недовольный взгляд на цветы.

— Да, а что тебя смущает? — замечаю на столе аппетитный пирог.

Мозг опять сбоит. Мысли жестокие, мучительные: она продолжает жить. Встречает гостей, занимается готовкой, живет дальше.

Как и обещала. Без меня.

А я каждый вечер, оказываясь дома, ставлю жизнь на паузу, чтобы не чувствовать сквозящее в квартире одиночество… С утра снова включаю «плей» и работаю до изнеможения.

— Не слушай его, Денис, — спокойно просит Гайка. — Рома живет здесь же. На десятом этаже…

— Ясно, — самодовольная рожа теперь сияет. — Как удобно, просто не верится!...

На кухне создается что-то вроде физического вакуума, когда в пространстве совершенно не остается воздуха.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашиваю, складывая руки на столе.

Фотограф приосанивается и ведет себя, как по мне, нагло.

— Удобно, что журналисты теперь не докопаются. Кто там будет разбираться, в какой квартире, и кто из вас живет? Заходите в один подъезд, значит, все в порядке. Очень умно, Роман. В который раз убеждаюсь, что ты действительно гениальный политик и бизнесмен. А ты снова ничего не поняла…

Гайка разворачивается и смотрит на меня в упор. Угнетенная уязвимость в раскосых, живых глазах появляется молниеносно и также быстро исчезает за слабой растерянностью. Безжизненной.

Гандон!...

— Вижу, тебе все мало? — резко вскочив, подаюсь вперед с кулаками.

— Рома! — кричит Наташа, вовремя ухватываясь за мою руку. — Березовский, блин! Ты сдурел?