Закрытое Сердце (СИ) - Натали Вэй Страница 21

Дверь в мою комнату с грохотом распахнулась, словно её открыли с ноги. Я перевела усталый взгляд на вошедшего.

Илья тащил поднос с новой порцией еды, которая не лезла мне в горло. Аппетита совсем не было. Хотелось лежать в темноте, и чтобы меня никто не трогал.

— Твою ж! — выругался брат, сгружая поднос на тумбочку. — Ну и какого фига ты опять окна закрыла? Тут же темно как в погребе, — Илья двинулся к окну и раздвинул шторы. Солнце беспощадно ослепило зарёванные и должно быть опухшие глаза.

— Если ты не начнёшь есть. Я тебя с ложки кормить буду, поняла?

Недовольно поморщилась, он точно покормит, даже не стоит сомневаться. Я видела, как сильно его расстраивало моё состояние, и как он всеми силами пытался мне помочь, но я словно погрязла в своей печали и не могла собрать себя по частям в единый элемент. Даже с Марком такого не было. Я поревела вечер, напилась до тошнотворного состояния с Таей, а на утро стала двигаться дальше.

Почему сейчас не так?

— Мама блинчиков напекла, как ты любишь, — ободряюще сообщил брат. — Слушай! Предков ты, может быть, и обманешь своей болезнью, но я то вижу, что с тобой что-то случилось.

— Тебе кажется, — ровно ответила я.

— А глаза у тебя зарёванные просто так? А твоё стойкое желание лежать в склепе? Ты за идиота меня держишь? Скажи, кому втащить, я втащу.

Мне стало очень стыдно от своего эгоистического поведения и одновременно хорошо от осознания того, что я не одна и меня любят.

Я приподнялась на кровати и обняла сидевшего возле меня Илью.

— Спасибо. Мне просто нужно время. Я так рада, что ты у меня есть, — прошептала я.

Илья бережно погладил меня по волосам.

— Но ты мне всё же скажи, кому втащить, — не унимался он и у меня сквозь слёзы вырвался нервный смешок.

— Всё нормально, не надо никого калечить.

— Знай, что моё предложение всегда в силе, — серьёзно сказал брат.

Я громко вздохнула, если бы только ударом по морде можно было решить проблему душевной боли я бы не раздумывая согласилась. Но насилие лишь порождало насилие. И даже если бы Илья врезал Глебу я бы всё равно не почувствовала себя счастливой, как прежде.

— А у меня для тебя есть сюрприз, — радостно изрёк Илья.

— Не надо сюрпризов! — я знатно напряглась, зная своего брата. — Мне уже хорошо. Резко вдруг так стало.

Брат рассмеялся и, обещая вернуться, скрылся за дверями моей комнаты.

Через несколько секунд послышались шаги и в моё убежище несмело ввалилась Тая с глазами-блюдцами на пол-лица.

— Я привёл тебе жилетку для плача, — гордо изрёк брат из-за её спины и захлопнул дверь с другой стороны. Мне почему-то стало дико смешно от этой ситуации, словно брат притащил бедного ягнёнка в жертву коварному льву.

— Привет, — робко поздоровалась подруга, продолжая стоять под порогом.

Противоречивые чувства наполняли меня, с одной стороны мне хотелось, чтобы она ушла и оставила меня в покое, а с другой я была рада её видеть, и мне хотелось поделиться с ней тем, что произошло.

— Привет, проходи, — вздохнула я.

Тая несмело подошла к кровати и уселась на самый край.

— Как ты?

— Отвратительно, словно по мне локомотив проехал.

— Что случилось? — несмело спросила Тая, и вид у неё был такой несчастный, что на секунду мне показалось, что настоящие проблемы у неё, а не у меня.

Я рассказала ей обо всём, что со мной случилось. Она внимательно слушала, а по её щекам катились молчаливые слёзы, словно вторя моему внутреннему состоянию.

— Ты чего плачешь-то? — всхлипнув, спросила я.

— Прости меня, это же я во всем виновата, — вдруг взмолилась она, опустив плечи и превращаясь в маленький беззащитный комочек с глазами полными слёз и раскаяния.

— В чём ты виновата?

— Это я его приглашла-а-а… Я хотела как лучше, хотела, чтобы ты Марка забыла. Прости.

Во мне боролось два начала: светлое и тёмное. Тёмное подталкивало оскорбить и сказать гадости, о том, что в чужую жизнь без спросу лезть нельзя. Светлое шептало, что для подруги эта ситуация стала уроком, и она и уже наказала себя угрызениями совести.

Я чётко знала, что я выберу, чувствовала, что так будет правильно.

— Глупая, — я прижала подругу к своей груди, — Ты думаешь, я не догадалась? После того как он притащился с охапкой цветов на выпускной, а ты якобы в это время случайно захотела в туалет.

— Ты на меня не злишься? — с надеждой в глазах спросила она.

— Злюсь, очень злюсь, но я знаю, что ты извлечёшь из этой ситуации урок и в следующий раз посоветуешься со мной.

— Конечно, — пискнула Тая и бросилась меня расцеловывать в обе щеки.

— Странная какая-то ситуация, — недовольно пробурчала я.

— Ты о чём?

— О том, что фиговая из тебя какая-то жилетка получается, не стрессоустойчивая и рыдающая в три ручья.

Мы уставились друг на друга, а затем начали несмело хихикать.

— Забавное должно быть зрелище: в слезах, соплях и смеются, — сквозь смех выдавила я. Осознавая как сильно мне повезло, что в моей жизни есть родные и тёплые, как объятия люди.

Глава 22

Я сидела в машине возле многоэтажного дома, крыша которого хранила мои самые потаённые желания воплотившиеся в жизнь. Мои руки нервно отбивали по рулю в такт льющейся из магнитолы музыки: «Billie Eilish — you should see me in a crown».

Тяжёлые, словно измазанные сажей тучи угрожающе нависли над городом. Одержимый ветер срывал с деревьев листву и поднимал пыль. Я чувствовала, что с минуты на минуту небо разразится проливным дождём, но мне не хватало решимости выйти из машины, прежде чем город накроет пелена воды.

Последнюю неделю меня мучило навязчивое желание поговорить с Глебом. Я сожалела о том, что наговорила ему. Совесть грызла меня стальными зубами за то, что я назвала его жалким ничтожеством. В тот момент я зациклилась на обиде и боли, которую он мне причинил, и выплёскивала своё разочарование, облекая его в едкие слова.

Сегодня я решила извиниться для того, чтобы избавиться от тяжкого груза мыслей преследующих меня.

«Он сказал, что изменился. А я даже не выслушала его. Чёрт!» — эти мысли не давали покоя. Меня, как несчастного наркомана ломало от желания увидеть его, поговорить, обнять, уткнуться носом в его грудь и наполнить легкие терпким ароматом его тела.

И сейчас, задушив свою гордость, я словно озабоченный