Кейт Фернивалл - Содержантка Страница 20

— Лида? — Это был голос Алексея. Брат заглядывал ей в лицо. — Ты меня слушаешь?

Он произнес это спокойно, даже усмехнулся, но в его тоне она почувствовала тревогу, неуверенность. Он в ней тоже сомневался. Когда они вышли из печатной мастерской, Алексей взял ее под руку, и так они отправились гулять по городу. Серов провел ее мимо грандиозных колонн у входа в библиотеку имени Ленина в тихий парк, прорезанный многочисленными гравийными дорожками, огражденными небольшими заборчиками из железных обручей. Лиде они напомнили открытые рты, просящие еды. Ей вспомнился трудовой лагерь.

Она крепче ухватила руку брата. В парке никого не было, и все же он казался оживленным: повсюду наблюдалось какое-то движение, непонятное беспокойство. Ветер гремел голыми ветками, гонял газетные листы вокруг постамента на центральной аллее, под ногами мотало пустые пачки «Беломора» и скорлупу орехов. Пока они гуляли, Алексей говорил, и его голос успокаивал, его слова, подобранные с безграничным тактом, становились чем-то вроде опоры для нее, придавали сил и заставляли снова поверить в себя. Шаг за шагом он прошелся по всем пунктам их плана и провел ее за собой, указал путь, напомнил.

Алексей похлопал себя по талии, там, где под одеждой скрывался потайной пояс с деньгами, и улыбнулся. Искренне, без той отстраненности, за которой так часто скрывал свои чувства и мысли. Они вышли из парка и теперь брели по улице в том районе города, где дома были поменьше, а окна украшали красивые резные ставни.

— У нас есть деньги, — напомнил сестре Алексей. — У нас есть алмазы и новые документы для отца. Мы хорошо подготовлены, Лида.

— Я знаю.

— Мы всегда знали, что предлагать взятку охранникам лагеря слишком опасно. Нам нужно найти человека, настолько жадного, что он будет готов душу продать и рискнуть всем… Даже не побоится казни. На это…

— Я знаю, — промолвила Лида и, помолчав, повторила: — Я знаю.

Ветер тут же подхватил ее слова и унес куда-то.

— На это может уйти много времени, — ровным голосом продолжил Алексей. — Мы не можем… Ты не должна… рисковать, чтобы…

— Я знаю.

Он замолчал. Но рука Лиды по-прежнему лежала на его согнутом локте. Она чувствовала его силу, силу его ума.

— Алексей.

— Что?

— Как ты думаешь, папа мог быть среди тех заключенных, что мы видели?

Девушка почувствовала, как напряглись мышцы на его руке, услышала, как он глотнул воздух.

— Ты имеешь в виду тех, что тащили телегу с бревнами? — Да.

— Вряд ли. — Голос брата был спокоен, как будто они разговаривали о том, пойдет ли завтра дождь.

— Мне показалось, у одного из них были рыжие волосы.

— Нет, Лида. Мы были слишком далеко. Ты никак не могла рассмотреть этого. Тебе просто хотелось это увидеть, вот ты и подумала, что увидела. И потом, может, у него волосы давно уже не рыжие.

Они посмотрели друг на друга и молча продолжили путь. Улицы становились все уже и неприветливее. Добротные кирпичные здания уступили место бесформенным деревянным лачугам, покосившимся и запущенным. Рыжая дворняжка, сидевшая на пороге одной из них, заскулила им вслед.

Тебе хотелось, и ты подумала.

Я хочу. Я думаю. О да, папа, Алексей прав. Я хочу увидеть тебя, и я думаю о тебе… И еще я боюсь за тебя. У меня кровь стынет в жилах, когда я представляю тебя, зеленоглазого викинга, обреченного жить под землей в одной из этих шахт.

— Человек, который построил этот город, был мечтателем.

Слова Алексея прервали ее мысли. Он отвернулся от Лиды, и теперь она рассматривала его профиль — высокий лоб и прямой нос уверенного в себе человека. Губы его слегка улыбались.

— Что ты имеешь в виду? — Город Лиду совсем не интересовал.

— Его звали Леонид Вентов.

— Откуда тебе это известно?

— Я заранее поинтересовался. Когда готовишься к битве, нужно проводить рекогносцировку.

Лида любила его за это… Как он все продумывал заранее, заботясь об их безопасности… Она крепче сжала руку брата.

— Расскажи об этом своем Леониде Вентове.

— Он жил в конце прошлого века и был промышленником из Одессы. Разбогател он, когда узнал, какие сокровища таит эта холодная черная земля — огромные залежи угля и железной руды. Но он был глубоко религиозен. Поэтому, вместо того чтобы выпотрошить эти места, оставив их пустыми и бесполезными, он построил здесь город, Фелянку, как благодарение Господу. Он пытался убедить поступать так же и других промышленников, которых в то время в России становилось все больше и больше, но… — Он неожиданно замолчал.

Лида почувствовала, что внимание Серова переключилось на что- то другое. Она посмотрела вперед, когда они вышли из тени домов, и поняла, что так заинтересовало его. Перед ними за окраиной города начинался пустынный безрадостный пейзаж, который оживляла одна-единственная, изрезанная колеями дорога, уходившая прямиком к заводу, расположенному примерно в километре от города. Уродливое кирпичное здание выглядело зловеще, будто дожидалось, когда совершенно стемнеет, чтобы под покровом ночи подкрасться к городу. Его трубы торчали, словно пальцы, указующие в темно-красное небо, и изрыгали густой черный дым, который сегодня отогнало от города восточным ветром, хотя в воздухе все равно чувствовался неприятный горький привкус, от которого покалывало в ноздрях.

Лида осмотрела здание с интересом.

— Так это сюда мы приведем его?

— Да. Как только освободим отца из лагеря, нам придется его прятать. Самое лучшее место — завод, там у всех лица постоянно измазаны черным и принята посменная работа. Среди рабочих-металлистов на него никто не обратит внимания. Но сначала…

— Нам нужно найти работника, который согласится принять его.

— Совершенно верно. Именно этим мы с твоим казаком сегодня вечером и займемся.

— Алексей?

Постепенно их шаги замедлились, и они остановились на краю безрадостной замерзшей равнины, раскинувшейся вокруг на многие километры. Завод был построен в низине, словно его создатель стремился сделать его как можно более незаметным, не желая столь уродливым сооружением оскорблять взор почитаемого им Бога. Сейчас, когда само слово «религия» превратилось в ругательство, когда о веру Политбюро вытирало свои грязные коммунистические сапоги, русские заводы и фабрики превратились в новые церкви.

— Алексей? — снова произнесла Лида и нетерпеливо постучала пальцем по его руке.