Жестокии развод - Ария Тес Страница 20

Да…я его понимаю…

– Они нужны были друг дружке, Галь. В этом нет твоей вины, и это не значит, что она тебя меньше любила, но ей было одиноко. Ты должна это понимать…

А я и не спорю. Загадочный мальчик Олег перестал быть таким загадочным, но не перестал быть интересным. Может быть, у него тоже был талант? Проникать в разум и сердца всех, кого он встречал на своем пути? Как у моей мамы…

В окно бьет игривый ветер, скрипят сухие снежинки, а еще выходит солнышко! Оно, как я и думала, вот-вот начнет играть на фасадах и окнах старого фонда Петербурга, и это будет прекрасно. Мороз и солнце, день чудесный! Меня немного отпускает. Может быть, это просто самовнушение, но внутри у меня становится спокойней…

11. Нет момента хуже Галя

На кухне повисает тишина, и сложно определить, хорошая она или плохая. Напряжение заряжает воздух, тяжелая правда оседает на пол пылью, а в окно бьет солнце и будто бы все не так плохо.

Я не понимаю.

Ежусь, вздыхаю. Разбираться нет желания, по крайней мере, сейчас. Я опускаю глаза на оладья и хочу сказать, что благодарна тете за заботу, даже если она просто натыкала блюд в приложении для заказа еды на дом. Просто не успеваю…

Тетя Лена вздыхает и тушит сигарету.

– Я не знаю, стоит ли говорить сейчас…

– … Анатолий Петрович и Анастейша Андреевна скоро поженятся…

От голоса диктора вздрагиваю. От информации колюсь о собственное сердце.

Первая реакция – глухое непонимание и какое-то…глупое «я в домике». Но я смотрю на экран…даже против воли.

Это что-то из разряда «голова боится, а руки делают», только вместо рук… глаза. Мой муж улыбается рядом с миловидной, красивой блондинкой, придерживая ее за талию. Она похожа на куколку. В детстве какое-то время я собирала похожих куколок, и тем забавнее складывается ситуации. Теперь это делает мой дорогой супруг. Он опускает на нее взгляд, который до приторной, зубной боли наполнен нежностью и участием, а она смотрит на него в ответ в похожей гамме густых, отвратительных эмоций.

По моему нутру прокатывается глухая боль. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что будет дальше…

– Они познакомились, как в сказке. На одном из благотворительных приемов их глаза встретились, и жизни изменилась в корне на сто восемьдесят градусов…

Экран показывает пару счастливых кадров. Вот они ужинают в моем любимом ресторане, а вот отдыхают в загородном комплексе, где я тоже любила бывать. Кстати, с ним. И если вам кажется, что это верх цинизма, то подождите делать выводы. Третий снимок – это снимок с отдыха, и моя память услужливо подбрасывает воспоминания о том, как Толя в срочном порядке укатил в командировку, прежде сказав мне о том, что объект находится в глухом лесу, а значит, он не сможет отвечать на мои звонки. Так же редко он отвечал и на сообщения. А я все голову ломала, что за объект в далекой тундре, раз так, а?

Загадка раскрыта.

Этот объект находился на модном курорте Мальдив, рядом с молодой, наглой сукой. Рядом с ней находились и мои знаки внимания, которых уже давно не было. Следующие кадры с огромным количеством красных роз и дорогих украшений, снимают еще парочку вопросов относительно моего благоверного, но главный удар не в этом.

Мои дети.

Дальше и они появляются в кадре, а диктор поясняет:

– У Анатолия Петровича есть дети от первого брака, который закончился задолго до знакомства с Анастасией…

Задолго?! А это забавно…

– … Они уже успели познакомиться и посетить пару семейных мероприятий в семье нашей юной невесты, и стали добрыми друзьями. Будто бы знали друг друга всю жизнь…

Следующий кадры – это уже про боль. Видео с моими детками, которые развлекаются в каком-то незнакомом мне доме. На незнакомом мне празднике. Среди незнакомых людей. Они улыбаются, смеются, участвуют в конкурсах, а для меня все эти конкурсы ненавидели всегда…

Вот так…

Потом кадр меняется. Думаю, это снято совсем недавно. Точнее, точно после того, как все вскрылось для одной тупой, наивной, слепой и все отрицательные прилагательные разом, овцы. То есть, для меня.

Моя семья, которая перешла в чужие руки, сидит в моем доме, который тоже стал чужим. Я замечаю, что в интерьере не хватает картин и мелочей, а дом выглядит полупустым, словно нет там чего-то важного.

Бред, конечно. Там просто нет ни одного упоминания обо мне, но снова: даже не это самое страшное. Я замечаю взгляд своей любимой, маленькой девочки, которая выросла, как оказалось, в самую настоящую суку.

Вероника очень похожа на Настю. У них почти одинаковая укладка и туалет, а еще повадки. Дочь будто бы копирует ее, глядя надменным взглядом в камеру, и я понимаю…все понимаю…

Моя девочка никогда не была милым, нежным одуванчиком. Она с детства знала чего хочет, и яро отстаивала свои границы. Вероника росла, и чем старше становилась, тем яснее было то, что от меня она взяла мало. Всегда была папиной девочкой и обладала его характером. Особенно ярко выражалась «мстительность» моего дорогого мужа. Он такой, да. Не прощает ошибок и легко может ударить в ответ так, что ты потом не встанешь. Точнее, он всегда бьет так, чтобы ты не встала. Вероника такая же, и я радовалась этому. Мне казалось, что лучше так, чем по-другому. Это означало бы, что она никогда не будет жертвой.

Лучше пусть охотится, чем охотятся на нее.

Правда, я никогда не думала, что эта черта характера обернется против меня, но…она оборачивается именно против меня. Вероника так мстит. Именно мне. За то, что я выгнала ее с похорон? Или за что-то другое? Может быть, за то, что я такая рохля? Без понятия, но если в мотивах я сомневаюсь, то в уродливом результате у меня сомнений уже нет…

– Боже, какая мерзость, – говорит тетя Лена, а потом тянется к пульту.

Экран гаснет.

Тишина снова облепляет со всех сторон.

В прихожей тихо тикают старинные часы…

– Когда они вообще стали пускать репортажи про…всякий, господи, бред, с утра по федеральным каналам?! Кому это интересно?! И…

– Это Вероника, – говорю тихо, а потом опускаю глаза в тарелку.

Пахнет все так же вкусно, только кусок в горло теперь совсем не лезет.

Дышать сложно. Горло сдавил спазм. Это моя дочь, и