Безжалостный - Мишель Хёрд Страница 20

Я верю ему. Не потому, что он один из моих лучших друзей, а потому, что мы говорим о Ли.

Я цинично усмехаюсь, говоря, — Жизнь человека, который значит для меня больше всего, лежит на ладони девушки, которую я трахнул.

— На твоем месте я бы извинился, пока она не приложила руку к его сердцу. — Картер покачал головой. — Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что она вне зоны доступа.

Когда мы заходим в комнату Маркуса, Ли занята тем, что пишет что-то в папке.

— Вы можете сообщить мне, как только появятся результаты этих анализов?

— Конечно, — отвечает доктор Барнард. — Я так понимаю, вы останетесь на пару дней?

Они выходят вместе, и мне обидно, что она даже не взглянула на меня.

Мне придется ловить ее в одиночестве. Я должен поговорить с ней до того, как она уйдет. Я понятия не имею, что я скажу, но я не могу просто позволить ей снова исчезнуть из моей жизни. Я должен понять, есть ли между нами что-то еще.

***

Ли

Сидя в темноте, я наблюдаю за спящим Маркусом.

Он подвержен высокому риску. Если он умрет на моем столе, это разрушит все, чего я упорно добивались последние несколько лет. Это уничтожит мой авторитет.

Даже если он выживет после операции, вероятность того, что он проживет тридцать дней после операции, невелика.

Он просыпается и некоторое время смотрит на меня, прежде чем сказать, — Никто не будет тебя винить.

— За что?

— Да ладно, док. Мы оба знаем, что я ни за что не выйду отсюда.

Док.

Джексон никогда не называл меня так в присутствии Маркуса. Значит ли это, что они говорили обо мне?

Я встаю и медленно иду к кровати. Я смотрю вниз на Маркуса. Я смотрю в его глаза, пока он не впустит меня.

Я вижу отчаяние, смешанное с надеждой, и его силу, борющуюся с безрадостностью его ситуации.

—У тебя есть два варианта, мистер Рид. Ты можешь сдаться и умереть в этой постели или попросить, чтобы тебя перевели под мое наблюдение.

В его глазах загорается огонь, когда он спрашивает, — Что будет, если ты возьмёшь меня в пациенты, доктор Бакстер?

— Ты будешь жить.

В этой жизни нет ничего определенного. Отец неоднократно пытался заставить меня поверить в это. Нас учат не давать обещаний пациентам. Нас учат не использовать определенность там, где есть риск.

— Я верю в факты. Я удалю осколки, и ты не умрешь на моем столе. Твоё психологическое состояние играет большую роль в выздоровлении. Хочешь ли ты жить, мистер Рид, или ты уже сдался?

— Конечно, я хочу жить, — прорычал он.

— Хорошо. Я рискну с тобой, если ты готов рискнуть со мной.

— Ли, — шепчет он, явно обессиленный, — Я сделаю все, что ты хочешь.

— Тебя должны выписать через три дня. Они стабилизировали твое состояние. Тебе нужно отдохнуть, Маркус. Я возвращаюсь в Калифорнию. Я договорюсь с Картером, чтобы он доставил тебя в Калифорнию двадцать шестого числа.

Я забираю сумку, и, когда я готовлюсь уходить, Маркус говорит, — Он любит тебя.

Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь Маркусу.

— Твое сердце - единственное, что меня интересует, мистер Рид. Желаю тебе хорошо отдохнуть.

Выходя из лифта и направляясь к выходу, я накидываю куртку. Я решаю вернуться в отель, где остановилась, и позвонить папе. На улице холодно, но в то же время освежающе.

— Привет, папочка. Я тебя разбудила?

— Нет, я просто думал о тебе. Как твоя поездка?

— Хорошо. Я поговорю с тобой о пациенте, когда вернусь домой. — Я улыбаюсь, продолжая, — Сегодня у меня было первое соло.

— Правда? Дорогая, это замечательно. Как все прошло?

— Без осложнений.

— Я горжусь тобой. Хотелось бы, чтобы твоя мама была здесь и увидела, как хорошо ты справилась. Она бы гордилась тобой.

— Я тоже, папа. — Я прочищаю горло и заставляю себя улыбнуться. — Я вернусь завтра. Не хочешь ли ты прийти ко мне на ужин в пятницу вечером, чтобы мы могли отпраздновать это событие?

— Конечно. Я принесу вино.

— Постарайся отдохнуть. Пока, папочка.

Я бросаю телефон обратно в сумку и обхватываю себя руками, чтобы защититься от холода. Войдя в холл отеля, я вижу Джексона, сидящего в приемной. Пока он смотрит на свой телефон, я быстро иду к лифту. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как меняются цифры.

Давай.

Я подавляю желание оглянуться через плечо.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Лифт дзинькает, и я нетерпеливо жду, пока пара выйдет. Когда я делаю шаг вперед, я чувствую руку на своей пояснице.

Черт.

Быстрый взгляд через плечо подтверждает, что рука принадлежит Джексону. Он заходит за мной в лифт, и я нажимаю на номер своего этажа.

Я сканирую глазами приемную, надеясь, что кто-нибудь подбежит к лифту, и нам не придется ехать одним.

К нам никто не присоединился, и двери захлопнулись.

Его рука переходит на мое бедро, а затем его грудь прижимается к моей спине.

Прошло почти шесть лет. Джексон принадлежит к периоду смятения и душевной боли. Я не понимала, почему мама должна была умереть. Я не понимала, что произошло между мной и Джексоном. И до сих пор не понимаю.

Но что я понимаю сейчас, так это то, что я винила Джексона в той боли, которую я испытала в тот день. Я винила его, потому что это было проще, чем признать, что я чувствую к нему что-то большее, чем ненависть.

Я не верю в романтическую любовь, о которой нам рассказывают сказки. Люди считают, что влюбляются, а на самом деле это всего лишь повышенный уровень гормонов, потому что им нравится то, что они видят.

Ненависть - это сильное слово, и я действительно думала о нем, когда речь шла о Джексоне Уэсте. Однако я остановилась на том, что он мне очень не нравится. Просить меня простить Джексона - все равно что просить меня добровольно пройти по колючим шипам.

Я не люблю его за то, что он без проблем лишил меня девственности, а потом бросил. Он ушел от меня, когда я больше всего нуждалась в ком-то.

На какое-то ослепительное мгновение он заставил меня поверить в то, что любовь может существовать.

Он наклоняется ко мне и прижимается щекой к