Клинический психолог - Григорий Ложкин Страница 20

Эти слова заставили меня задуматься. Могла ли Лена стать тем, что мне нужно? Ирина исчезла, но её покорность, её готовность подчиняться… это всё ещё было частью меня. И если Лена могла дать мне это — разве я должен отказываться?

— Я не знаю, смогу ли я довериться тебе так, как доверился Ирине, — честно признался я.

Лена слегка улыбнулась, её глаза светились уверенностью.

— Попробуй. Ты же ничего не теряешь. Я стану такой, какой ты захочешь меня видеть. И никакой привязанности — только ты и я, твой контроль и моя покорность.

Я замолчал, пытаясь осмыслить её предложение. Внутри меня закипали противоречивые чувства. С одной стороны, я всё ещё был поглощён воспоминаниями о том, как подчинялась мне Ирина, но с другой — Лена открывала передо мной новые перспективы.

— Хорошо, — сказал я наконец, приняв решение. — Давай попробуем.

Глава 40

Лена не заставила себя ждать. С момента нашего разговора она кардинально изменила своё поведение. Она стала той, кем обещала быть — полностью покорной. Она прислушивалась к каждому моему слову, выполняла любые указания без вопросов, словно ей доставляло удовольствие быть под моим контролем с одним но.

— Все кроме этого! — ответила она мне, когда я намекнул что Ирина отдавалась мне вся без остатка, и для меня не было запретных мест с Ириной.

С каждым разом я всё больше ловил себя на мысли, что её покорность не давала мне того удовлетворения, которого я ожидал. Я жаждал полного контроля, но то, как Лена подчинилась мне, казалось слишком лёгким. Это было похоже на игру, в которой я знал каждую её реакцию, каждое движение наперёд. Не было того элемента неожиданности, который был с Ириной.

Я начал понимать, что дело было не только в покорности. Ирина была сложной, и её полное подчинение приходило не сразу. Это был процесс, в котором я чувствовал себя победителем, завоёвывая её шаг за шагом. С Леной всё было иначе. Она сразу дала мне всё, что я хотел, но это казалось каким-то искусственным, слишком удобным.

Я не мог избавиться от мысли, что Ирина была настоящей. Её покорность была не только игрой, но и её внутренней борьбой. Теперь же я чувствовал себя словно актёром, играющим по заранее написанному сценарию.

Однажды вечером, когда Лена, как обычно, подчинилась каждому моему жесту, я вдруг осознал, что на самом деле мне нужно не просто контроль, а именно та связь, которую я имел с Ириной.

Лена в буквальном смысле навязывала себя, но не была моей полностью, я не скажу, что мне очень нужно было именно такая близость, но недостающий пазл ее души или ее тела, оставался недоступным для меня.

Постепенно я понял, что она все больше и больше начинаю раздражаться на ее привязчивость, понимая, что это не здоровый интерес к ее запретному месту патология.

Лена вошла в комнату молча, как она делала это уже многие недели. На её лице — маска покорности, в глазах — привычное ожидание. Она опустилась на колени передо мной, так, как мы это неоднократно практиковали, словно по сценарию, который уже надоел.

Всё выглядело идеально: её поза, её поведение, её покорность. Но что-то было не так. Меня не покидало ощущение, что я теряю что-то важное. Когда Ирина была рядом, её покорность была неочевидной. Она боролась с собой, с нами, и в этом была настоящая динамика, движение, искра. А с Леной… Всё было ровным, предсказуемым и каким-то механическим. Она словно стала частью моих рутинных действий, но не частью моей жизни, моей души.

Каждый её жест был безупречен, но в нём не было той глубины, того конфликта, который я находил в Ирине. Лена словно пыталась навязать себя мне, но не могла по-настоящему отдать свою душу. Быть с ней означало жить в иллюзии контроля, а не в реальности.

И вот в этот вечер, когда она вновь встала передо мной на колени, я осознал, что больше не могу терпеть. Её привязчивость, её стремление угодить стало угнетать. Казалось, что она раз за разом вторгалась в мои мысли, в мою личную территорию, но всё это было поверхностным. Где-то в глубине её существа оставалась недоступная мне часть, как будто запертая комната, ключ от которой она никогда не собиралась отдавать.

— Лена, нам нужно расстаться, — сказал я резко, почти без раздумий, словно эти слова ждали своего часа давно.

Она замерла на мгновение, её глаза блеснули от неожиданности. Я ожидал, что она начнёт протестовать, объясняться, пытаться удержать меня, как она делала это раньше, но вместо этого на её лице мелькнула странная тень — что-то между облегчением и страхом.

— Почему? — тихо спросила она, не поднимая глаз, её голос дрожал, но не был обиженным или сердитым.

— Потому что это не работает. Мы с тобой не совпадаем, — ответил я, пытаясь подобрать слова. — Я чувствую, что ты пытаешься дать мне то, что, как тебе кажется, я хочу, но это не то, что мне нужно. Ты стараешься быть покорной, но всё это неправильно. Ты не отдаёшь мне всего себя, и я не могу получить от тебя того, что действительно нужно.

Лена подняла голову, в её глазах промелькнула боль, но она сдержалась. Её лицо выглядело спокойным, но внутри, я знал, она боролась с этим решением. Возможно, она и сама понимала, что это конец, но её привычка быть послушной мешала ей отпустить меня.

— Ты хотел контроля. Я дала тебе его. Ты хотел покорности. Я подчинилась, — её голос был тихим, но в нём звучал слабый оттенок горечи. — Что ещё тебе нужно? Ты сказал, что этого хочешь. Я сделала всё для тебя.

Я вздохнул. Её слова были правдой, но они не отражали сути.

— Да, ты подчинилась, — признал я. — Но ты всегда оставляла что-то для себя. Это ощущение, что я контролирую тебя, было ложным. И дело не только в тебе. Я думаю, я искал что-то другое. Ирина… — моё горло перехватило, когда я произнёс её имя. — Она давала мне больше, чем просто подчинение. Она была сложной, она боролась. Но в этом был смысл. А с тобой… это просто иллюзия.

Лена поднялась с колен, её лицо было бледным, но она держалась. Её голос, когда она заговорила, был спокойным, почти холодным.

— Я понимаю. Ты всегда был одержим Ириной. Я думала, что смогу её заменить, что смогу дать тебе то, что она давала. Но, кажется, я ошибалась.

Я не