Лавка запретных книг - Марк Леви Страница 2

У него оставалось всего десять минут, чтобы не опоздать на поезд – последний, если он хотел провести ночь в своей постели. Вокзал был в двух шагах, даже со своей хромой ногой он рассчитывал успеть.

Он попрощался с котом и заковылял по узкой улочке.

2

HB 1467

Пять с половиной лет назад

В закутке магазина, используемом под склад, кто-то побывал, он был уверен в этом. Но с какой целью? Там не было ничего ценного, по крайней мере, в понимании большинства людей. Никакой пропажи Митч тоже не обнаружил. Но он так хорошо знал свое логово, что хватило даже крохотного непорядка, чтобы его насторожить. Одна книга криво лежала поверх других, как будто кто-то взял ее в руки и сразу положил обратно, но уже немного по-другому. Это было вдвойне странно, ведь он был уверен, что оставил наверху стопки «Рассказ служанки», а теперь на этом месте оказалось «Красное и черное». Замок двери, выходившей во двор, остался цел, коврик, накрывавший люк, не был сдвинут с места. Он купил его на барахолке в дождливый вторник, через две недели после утверждения закона 1467, навсегда изменившего его жизнь. Митч прогнал это воспоминание и сосредоточился на насущной проблеме. Попасть в закрытый магазин было невозможно, сработала бы сирена сигнализации. Как же незнакомец оказался здесь и, главное, какой была цель ночного визита?

Он взволнованно обследовал каждый метр. Если его не обманывало предчувствие, необходимо было поскорее найти надежное место и переправить туда свое сокровище. О том, чтобы самому перевезти полтора центнера товара, не могло быть речи, как и о том, чтобы обратиться к кому-то за помощью без того, чтобы пришлось отвечать на вопросы.

Вероятно, сложность задачи навела его на мысль, что виновником непорядка мог оказаться грызун. «Красное и черное» могла столкнуть с места крыса. Сколько весит книжка карманного формата? Не больше двухсот граммов.

Эта гипотеза его приободрила. Он положил книгу на место, походил для очистки совести еще и вернулся за прилавок.

А зря. Надо было послушаться своего инстинкта. Склонность идти по линии наименьшего сопротивления однажды превратит его в преступника.

____________________

Как всегда по утрам, Митч сошел с поезда на Центральном вокзале в 7:45. Он был в плаще, голубых брюках, белой рубашке, на голове бейсболка. Как всегда по утрам, по пути он остановился в вокзальном кафетерии, чтобы выпить стоя кофе, прочел заголовок в брошенной клиентом газете и вздохнул. После выборов прихвостни губернатора успешно приструнили прессу, и с тех пор ни один печатный орган уже не позволял себе критиковать решения властей. Митч отставил на блюдечке несколько монет, попрощался с хозяином кафетерия и пошел своей дорогой.

Он свернул в свой проулок ровно в 8, погода стояла ясная, начинался славный октябрьский денек, как раз такой, как он любил. Митч ценил постоянство, нуждался в нем. Когда один управляешься в книжном магазине, нужна железная дисциплина и методичность. Открываешь посылки, заполняешь читательские карточки (клиенты очень одобряли это его правило), решаешь, где что положить, ведешь бухгалтерию – на нее он отводил часы простоя по понедельникам; сметаешь пыль с полок – занятие по вторникам и средам, перед открытием; и, конечно, с улыбкой встречаешь посетителей. Самым ожидаемым днем недели был четверг, день получения заказов: в коробках могло оказаться настоящее сокровище, которое он добавит к своей коллекции.

Вечерами он искал его на страницах романов, вкладывая в этот поиск всю свою душу исследователя. Охота за Святым Граалем начиналась, лишь только он садился в поезд. Добравшись до дома, он готовил себе ужин и уже в кухне, усевшись, возобновлял чтение, которое продолжал потом в гостиной и в постели. Даже по субботам он ужинал в ресторане в компании книги. Митч вовсе не был одиноким сычом, просто в друзьях у его ходили вымышленные персонажи, которых он искренне любил.

Как ни странно, закон HB 1467 не накладывал запрета ни на издание, ни даже на чтение запрещенных книг. Он просто лишал книжные магазины права их продавать, а библиотеки – предлагать их читателям.

____________________

Когда Митч впервые услышал о законопроекте 1467, он сначала принял его за фарс, за уловку предвыборной кампании. Одному человеку было бы не под силу родить до такой степени мутный текст! Для такого макиавеллевского выверта потребовалось бы сразу несколько хитроумных голов. Парадоксально, но губернатор приписывал его себе одному, утверждая, что действует по воле Всевышнего и стремится восстановить в попранных правах мораль. С виду закон преследовал лишь цель запретить книги, вредящие общественному сплочению, но чем внимательнее Митч изучал его статьи, тем лучше понимал, что его авторы задумали превратить его со временем в краеугольный камень глубоких, необратимых перемен.

Несколькими месяцами раньше губернатор проигрывал в опросах общественного мнения. Его избрание стало результатом кампании устрашения: страх, который она сеяла, вытекал из теории с помпезным названием «большое замещение». Идея была довольно проста: страну заполонили орды чужаков, идет молчаливая ползучая война. Статистика при этом утверждала обратное: иностранцы составляли не более десяти процентов населения страны, и это соотношение не менялось уже двадцать лет. Те из них, кто работал в промышленности, торговле, государственном секторе – больницах, школах и так далее, жили в разных частях столицы и ее пригородов. Митч жил в скромном доме, заселенном людьми иного свойства – приезжавшими и уезжавшими в зависимости от сезонов сева, сбора фруктов, овощей, винограда. С тех пор, как сотрудники иммиграционной службы стали проявлять удвоенное рвение и нулевую толерантность, квартиры в его доме опустели. Обезлюдение давало себя знать и в деревне, где некому стало убирать урожай. В садах гнили фрукты, полки в супермаркетах и в магазинах помельче выглядели теперь уныло.

Через несколько недель после утверждения закона губернатором все книжные магазины и библиотеки страны получили список из тысячи четырехсот названий, которые впредь запрещалось продавать и предоставлять для просмотра. «Илиада» и «Одиссея» Гомера, «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, «Отец Горио» Бальзака, «Содом и Гоморра» Марселя Пруста, «Комната Джованни» Джеймса Болдуина, «Цвет пурпурный» Элис Уокер надлежало теперь убрать с книжных полок. Вскоре появился и дополнительный список. В нем фигурировала литература, грозившая обществу расколом, стыдившая его, объявлявшая виновным в прошлом, к которому эта литература не имела отношения. Книги, повествующие о рабстве, расизме, мужском господстве, злоупотреблении властью, диктатурах и их преступлениях, теперь должны были исчезнуть с глаз долой.

У Митча пропало всякое желание улыбаться.

____________________

В тот осенний день,