Красивый. Наглый. Бессердечный - 2 - Кира Туманова Страница 19

После признания отца всё стало с ног на голову, мир перевернулся. Но единственное, в чем я был уверен, так это в том, что Арина ни о чём не знала. Она непричастна к этому бреду. Удивительно, как из генов двух паталогических врунов получилась такая чистая и четная девочка.

Это на мне отец только тренировался. Эта мысль невольно вызывает у меня ухмылку.

Да, первый блин – комом. И это правило на детей тоже распространяется.

Это гадко и мерзко, понимать, что тебя водили за нос практически всю свою сознательную жизнь. Я жил во вранье! В ненастоящем придуманном мире.

Внутри меня последний месяц выл зверь. Выл не переставая, не отвлекаясь на сон и еду.

Это больно, когда наживую сгорает сердце, превращаясь в горстку пепла.

Всё было ложью! Всё!

Кажется, я толком не протрезвел после вчерашнего. Мне плохо, но я не смог бы пересечься с Ариной без допинга.

Волков что-то говорит, старые хрены периодически ему поддакивают. Я только наблюдаю боковым зрением, не шелохнутся ли золотистые блики на волосах.

Волосы Арины и моя футболка – единственные яркие пятна в этом царстве мрачного бреда.

Папаша щедрой рукой раздаёт все непосильно нажитое. Интересно, сколько ещё сора и гаденьких тайн я обнаружу заметёнными под коврик?

Как-то же папаша это всё нажил? Наверное, я вскрыл только небольшой пласт.

- Все движимое и недвижимое... Арине Константиновне Ромашиной.

Невольно смотрю на неё. Арина в изумлении широко распахивает серо-зелёные глаза.

Опять утыкаюсь взглядом в собственные руки. Мне больно видеть живое свидетельство моего идиотизма и гадкой генетики. Наверное, всё лучшее папаша передал ей, а на мне просто потренировался.

Я неудачник! Грёбаный высер эволюции. Сын конченого мудака...

- Компания «ФармаФьюжн» моему сыну, Кириллу Станиславовичу Рейгису...

Чувствую, как по спине стекает струйка ледяного пота. Руки сжимаются в кулаки.

Жирный жук задумчиво кликает ручкой. Словно поджигает фитиль.

Мысли мелькают быстро и хаотично, как молнии во время грозы, мне сейчас кажется, что весь мир против меня. Хочется кого-то убить, выместить свою ярость и злость.

Не выдержав, вскакиваю!

- Что? Впервые слышу о таком. Мне не нужна его кампания, и деньги его тоже... Мне вообще ничего не нужно! Объясните, что происходит...

Арина тоже встаёт. Сквозь пелену долетает её знакомый голос, обжигает до боли, как кипятком.

- Мне тоже ничего не нужно. Я отказываюсь от всего, не хочу носить эту фамилию.

Отбрасываю назад волосы со лба. Они почему-то вспотели.

Семейка клоунов. Даже интересно, кто кого уделает...

Ухмыляюсь ей кривой усмешкой и двигаюсь к двери. Не хочу больше здесь находиться.

- Кирилл, подожди – орёт мне вслед Волков. – Ты должен руководить десять лет компанией отца. Вся прибыль твоя, но ты должен работать! Понял, чего он хотел?

Покачиваясь берусь за ручку двери. Кажется, я всё-таки не протрезвел. Закусив нижнюю губу, едва киваю.

- Элемент воспитания. Принял... Да пошли вы все!

Посылаю присутствующим выразительный жест с одним пальцем. Ручка легко ползёт вниз, и я вываливаюсь в коридор. Сразу становится легче дышать. Без этих деревянных панелей, постных рож и ЕЁ волос...

Стою с закрытыми глазами, стараюсь успокоиться. Меня слегка покачивает. А потом, зачем-то я резко и широко размахнувшись, бью кулаком в пластиковый откос окна.

Несколько раз. На пластике кровь и трещины.

- Кир, не надо!

Оборачиваюсь. За спиной стоит Арина, смотрит на меня исподлобья...

Глава 18.

Сделать что-то назло кому-то — это, прежде всего, себе причинить боль

Арина

- Кир, не надо! – кричу ему.

Сама не знаю, зачем выскочила следом. У него лицо такое, будто убьёт кого-то. И сейчас смотрит на меня так, что мне страшно.

Весь в красных пятнах, взгляд мутный.

Теперь, когда он совсем рядом, до меня доносится сладковатый запах перегара, смешанный с парфюмом.

Он же пьян!

- Чего тебе надо? – Рычит хрипло, дрожащей рукой потирает лоб. На костяшках - кровь, на шее пульсирует вена.

- Ничего. Мне ничего от вас не надо. - стараюсь, чтобы мой голос звучал искренне. - Забирай всё, я не хочу иметь отношения к вашей семье.

- А чего пришла тогда? – Ноздри Кира раздуваются, и мне страшно. Я не знаю, как вести себя с пьяными.

- Я не знаю, зачем. – Отвечаю честно. – Попросили, я и пришла.

- Мамашка твоя попросила, да? – Уголок рта Кира ехидно ползёт вверх. Это выглядит гадко, ему не идёт, мне хочется отвернуться. – Она сказала тебе – иди, не сломаешься, может что и перепадёт? Она да?

Он наклоняется ко мне, и выдыхает алкогольные пары, от которых слезятся глаза.

Я понимаю, что спорить с нетрезвым мужиком на грани умопомешательства – себе дороже. Но, когда валят с больно головы на здоровую – не могу стерпеть. Обвинять мою мать в этом кошмаре – несправедливо!

- Не смей! – Прищуриваюсь. - При чём здесь моя мать?

Смотрит на меня тяжёлым и тёмным взглядом. Светло-карие глаза сейчас почти чёрные, как глубокое озеро по края залитое отчаянием.

- Она же специально залетела, хотела денег срубить.

Отступаю на шаг, но от удивления не могу найти нужных слов. Не ожидала от него такого! Я-то думала, он страдает, а он ищет крайних. Как удобно!

- Ты... Как ты можешь!

- Почему бы и нет? – Встряхивает раненой рукой и двигается ко мне. – Твоя мать могла сказать тебе всё, но она промолчала!

- Ты тоже мог сказать, но не сделал этого! – выкрикиваю злобно.

- Как ты себе это представляешь? Позвонить и сказать – привет, кстати, мы родственники? Мой папаша двадцать пять лет назад обрюхатил твою жадную до его денежек маман?

- Да, хотя бы так! Это было бы честнее, чем скрываться за выключенными телефонами и юбкой своей невесты.

Меня трясёт от ярости. Я понимаю, что зря спорю с ним. Самым разумным сейчас будет вернуться в комнату, что-то подписать. Нужно оформить отказ от наследства.

С трудом заставляю себя развернуться, чтобы спокойно и достойно войти обратно в дверь. Я докажу Киру, что он ошибается. Мне никуда не упали эти грязные деньги, я сама всё заработаю.

- Пошла, да? Правильно! Вот и семейке Ромашиных кое-что перепало. Звони мамуле, обрадуй её. Выберетесь из грязи. Наконец-то.

Планка опускается. Гнев захватывает меня целиком, превращая