Развод. Мне теперь можно всё (СИ) - Ясенева Софа Страница 19

Мужчина в картине мира почти всех женщин обязан быть роботом. Решать, добывать, защищать. И при этом молчать о своих чувствах, потому что никому они не нужны. Стоит оступиться, и ты получаешь пинок под зад, кучу проблем и алименты. Никто не разбирается в причинах. Вот и со мной сейчас происходит это.

Бороться с женщиной, которая тебя не слышит, — это как биться головой о бетонную стену. Никакой логики, никакого выхода. И я чувствую, как внутри нарастает усталость. Мне нужна передышка, хотя бы один глубокий вдох.

Я закрываю глаза на мгновение и спрашиваю, уже тише:

— Лид… какой срок?

Глава 21 Лидия

Если бы я знала. УЗИ же только завтра будет. Так себе из меня конспиролог вышел, и недели не продержалась. Всё рушится быстрее, чем я рассчитывала. Так не хотелось делиться своей тайной с предателем, начинать новый виток выяснений отношений, снова слушать его «аргументы», снова чувствовать, как он пытается навязать мне своё видение мира.

Ведь беременность — это когда чувствуешь себя по-особенному, как будто внутри тебя — маленькая вселенная, и только ты слышишь её дыхание. Вот мне и хотелось задержать это ощущение подольше, хранить его в себе, без примесей и грязи. Что уж теперь.

— Точно не знаю какой срок.

— Это как, вы ж там как-то всё высчитываете чуть ли не до дня?

И откуда такой умный взялся на мою голову? Всё-то он знает, всё-то понимает.

— Я пока не была на УЗИ, там точно говорят.

— А когда у тебя будет оно?

— Завтра.

— Напиши, во сколько и где, я приду.

— Дим, — я стискиваю руки так сильно, что ногти впиваются в ладони, — я не хочу, чтобы ты присутствовал там. Это слишком личное.

Наблюдаю за тем, как у него трепещут ноздри, словно он сдерживает что-то колкое. Но молчит. Подбирает слова. Что он ожидал? Что я встречу его желание с радостью? В нашей ситуации это невозможно. Я уже чувствую себя так, будто вся ответственность за этого ребёнка лежит только на мне. Вот есть я, мой ребёнок — и весь остальной мир, от которого нужно его защищать. Даже от собственного отца.

— Секс — тоже личное, — тихо, но хлёстко бросает он. — И в нём участвуют двое. То, что физически наш малыш сейчас внутри тебя, не означает, что у тебя на него эксклюзивные права. Лида, давай хотя бы в этом вопросе перестанем спорить.

Сажусь на диван. Голова уже не кружится, но слабость накатывает волнами. Спорить с мужем хочется до крика, но что это даст? Даже если я докажу свою правоту, я прекрасно знаю — на пороге кабинета УЗИ всё равно увижу его. Потому что он всегда поступает так, как считает нужным. Стоит ли тратить нервы?

— Ладно. Но только с одним условием.

— Какие могут быть условия?

— Подпиши заявление на развод. Прямо сейчас, при мне.

Он усмехается.

— Ты же не думаешь, что это будет означать, что ты победила?

— Победила, — я почти шиплю. — Дим, ты себя слышишь? Мы с тобой не в игры играем. Ты разрушил семью, а рассуждаешь так, будто уровень в компьютерной стрелялке проходим.

Он подходит ближе, достаёт телефон, взгляд стальной:

— Я тебе прямо сказал о своих намерениях, Лида. Они не поменялись и не поменяются. Начни уже прислушиваться к тому, что я говорю. И да, я подпишу. Но не потому что у нас дойдёт до развода. Я просто хочу увидеть своего ребёнка, а ты не оставляешь мне шансов.

Чувствую себя просто отвратительно. Как так он всё перевернул, будто это я плохая? Будто это я строю козни, я закрываю двери, я ставлю условия. В горле ком, в груди жгучая обида. Хочу, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы можно было уйти домой, закрыться в ванной и раствориться в тёплой воде с пеной, где никого нет, кроме меня и моего малыша.

Просто мы с Димой не разойдёмся. Не так, не сейчас. Надо учиться держать лицо, прятать слёзы, не нервничать каждый раз, когда он даёт понять: это я — проблема, а не он.

Толмацкий садится рядом и показывает, что делает на экране. Его пальцы бегают по клавишам слишком уверенно, быстро, будто он делает это не впервые. В считанные секунды он подтверждает заявление на развод, и на мой телефон приходит уведомление.

Отсчёт пошёл. Всего через месяц я стану свободна.

— Довольна? — отбрасывает телефон от себя.

— Да, — выдыхаю. — Спасибо, что прислушался.

У Толмацкого дёргается веко, и я это отчётливо вижу. Такой пустяк, а его сдал. Не так-то легко, оказывается, всё время гнуть свою линию, даже если привык держать контроль над целым миром. Но ничего. У него ведь есть с кем спустить пар. Сейчас он отчитается своей зазнобе, как удачно провернули всё с моими документами, и можно будет отпраздновать с шампанским.

— Отпустишь меня сегодня домой?

— Да, — коротко кивает. — Пришлю Лёшу, чтобы проведал.

Лёша — это хорошо. Его я всегда рада видеть. Заодно выясню, как у него дела с той девочкой. Мне даже любопытно, говорил ли Дима с ним о контрацепции? Смешно, если нет. Я-то с детства не делала из темы секса табу, наоборот, старалась говорить открыто, поощряла вопросы. Но повторить всё равно стоит — возраст тот самый. Не хотелось бы стать бабулей одновременно со статусом мамы.

Толмацкий сам объясняет всем, что произошло, и заказывает мне такси до дома. Я принимаю эту помощь, не спорю. Переживаю, как бы снова не закружилась голова, и в глубине души рада, что не придётся тащиться на автобусе.

Дома первым делом включаю кофеварку. Аромат горьких зёрен быстро наполняет кухню, чуть приглушая мысли о том, что всё катится под откос. Потом набираю ванну и щедро лью жасминовую пену, пока вода не скрывает плечи. Кайфую, вдыхаю сладковатый запах и пытаюсь отключиться от всех волнений, хотя в голове всё ещё гудит.

Да, у меня есть немаленький шанс быть уволенной по статье. Но это ещё нужно доказать. В моменте мне показалось, что всё, мир рухнул. Сейчас понимаю, что ещё есть за что побороться. Не сдаваться же вот так сразу на радость этой мерзкой бабе?

На ужин заглядывает Лёша, как и обещал Толмацкий. Его появление — как глоток свежего воздуха.

Обнимаю сына крепко, как только он заходит.

— Привет, я соскучилась. Как ты, сильно влетело?

— Привет, — улыбается, вжимаясь в меня, хоть и делает вид, что взрослый. — Папа долго ругался, что раньше времени поседеет со мной. Но вроде отошёл.

— Давай, садись за стол, — веду его на кухню. — Прости, не готовила много всего, всего лишь курочку пожарила с пюре. Я тут…

Осекаюсь. Горло пересыхает, и слова застревают. Не знаю даже, стоит ли такое вываливать сразу. Но правда в том, что из-за токсикоза я и не смогла бы приготовить ничего сильно ароматного.

— Можешь говорить, как есть, — спокойно произносит Лёша, глядя прямо на меня. — Папа сказал, что ты беременна.

— Оу… — только и выдыхаю. — И что ты думаешь на этот счёт?

— А что думать? — пожимает плечами. — Я же понимаю, что вам с папой хочется общего ребёнка. Не имею ничего против мелкого. Буду тренироваться в воспитании на нём, — улыбается открыто, тепло, как умеет только он.

У меня буквально гора с плеч спадает. Оказывается, мне было важно услышать именно это, что Лёша тоже ждёт появления ребёнка, что он принимает эту новость без обиды и боли.

— Ты же покажешь мне его фото?

Я киваю, и на глаза предательски наворачиваются слёзы.

Глава 22 Дмитрий

Я не просто так попросил Лёшу заглянуть к Лиде. Она так активно отказывается от любой моей помощи, что мне приходится искать обходные пути, чтобы хотя бы косвенно быть в курсе, как она себя чувствует. Со мной делиться отказывается, будто я чужой, но на сына это табу не распространяется.

Его даже уговаривать особо не пришлось. Конечно, Лёха хотел пойти к своей девочке, но стоило мне сказать, что Лида сегодня упала в обморок, как он мигом передумал. И теперь я похож на цепного пса: хожу из угла в угол, будто в клетке, и жду, когда же он вернётся и расскажет новости.

Пальцы сами тянутся к телефону, уже почти набираю номер, чтобы спросить, где он до сих пор шляется, но тут звонит мама.