Спецназ по соседству - Лана Вайн Страница 19

Я уворачивалась, нападала, снова отступала. Била преимущественно исподтишка и уличив момент. Глеб, несмотря на свои габариты, двигался удивительно легко и быстро, ловко блокируя все мои выпады и отвечая своими. Мы бесились, как маленькие дети, до тех пор, пока в наших легких не закончился воздух, а щеки не раскраснелись. Именно в этот момент Глеб последний раз ощутимо зарядил мне подушкой по попе и живо присел на край кровати, спиной к краю, чтобы перевести дух и прикрыть свою задницу от моего удара. Вскинул руки, сдаваясь, и громко расхохотался.

О-о, хрена с два я оставлю последний удар за тобой, подлец! Это был мой шанс!

Собрав остатки сил, я со всей дури огрела мужчину подушкой по груди.

Этого маневра он явно не ожидал. Потеряв равновесие, мужчина качнулся, взмахнул руками, пытаясь за что-то ухватиться, но получалось только за воздух. С глухим стуком, достойным мешка с картошкой, тело моего соседа рухнуло на пол.

Наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь визгом очередной жертвы из ноутбука.

А потом я услышала тихий, жалобный стон с пола…

Я замерла. Неужели так сильно приложился? Сердце на секунду екнуло. Я медленно подползла к краю кровати и заглянула вниз. Глеб лежал на спине, раскинув руки, и с трагическим выражением на лице смотрел в потолок. Один глаз был картинно прикрыт, а губы скорбно поджаты.

И мне почему-то ни капельки не было его жалко.

Более того, меня начал разбирать смех. Сначала тихий смешок, который я попыталась скрыть, прижав ладонь ко рту. Но потом, глядя на этого поверженного бойца, не выдержала. Я расхохоталась. Громко, заливисто, до слез.

– Ты… ты бы видел свое лицо! – выдохнула я, утирая выступившие слезы.

В тот же миг его глаз открылся. В нем плясали знакомые черти. Взгляд снизу вверх был полон хитрого огня, а на губах медленно расползалась предвкушающая улыбка.

– Ну все, котенок, – пророкотал мужчина. – Вот теперь ты точно доигралась.

Одним резким, молниеносным движением Глеб вскочил на ноги. Я взвизгнула и попыталась отползти на другой конец кровати, но было поздно. Мужчина навалился сверху, придавив меня своим весом к мягкому матрасу. Его руки поймали мои запястья и завели мне над головой. Я оказалась в ловушке, полностью обездвиженная.

Его лицо было в паре сантиметров от моего. Я видела смешинки в его темных глазах, чувствовала его горячее дыхание на своей щеке. От него пахло чем-то терпким, мужским и… чипсами со сметаной и луком. И, как ни странно, мне не было страшно. Только сердце почему-то заколотилось как бешеное. И смеяться уже совсем не хотелось. Хотелось… чего-то другого.

Мы замерли в этой нелепой позе, кажется, на целую вечность. Глеб сверху, я распластанная под ним. Оба тяжело дыша. Его массивное тело вдавливало меня в кровать, а в его глазах сквозь веселье проглядывало что-то новое. По отношению ко мне. Что-то серьезное, напряженное, темное. Маньяк на экране ноутбука продолжал свою кровавую жатву, но его вопли казались далеким, неважным фоном. Я пыталась не растаять окончательно. Особенно когда глаза соседа зафиксировали свой взгляд на моих губах и он неосознанно облизал свои.

У меня пересохло во рту. По спине пробежала горячая волна. На миг мне даже показалось, что Глеб чуть наклонился вперед, сокращая расстояние между нашими лицами. Будто он хочет… Будто собирается… Но мужчина моргнул, и наваждение спало, а на его лицо вернулась нагловатая ухмылка.

– Так что, сдаешься, котенок? – хрипло спрашивает он.

– Еще чего, – фыркаю я, пытаясь вырвать руки, но его хватка остается железной.

– Тогда будем смотреть кино так, – чуть смещается Глеб, устраиваясь поудобнее, но не отпуская меня.

– Ты тяжелый, – пробурчала я, чувствуя, как начинают затекать руки.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – передразнил он меня, явно цитируя Ирку.

Я подергалась еще с минуту, пытаясь освободиться, но цепкости ему не занимать. Бесполезно. Осознав свое полное поражение, я шумно выдохнула.

– Ладно, ладно, твоя взяла! – пробурчала я, зло глядя в потолок. – Сдаюсь. Смотри свое дурацкое кино. Только слезь с меня, ты тяжелый, как бегемот!

На его лице расползлась самодовольная ухмылка победителя. Глеб насладился моментом, но все же сжалился, наконец-то ослабил хватку и перекатился на бок, ложась рядом и подпирая голову рукой. Я, неловко поерзав, тоже завалилась смотреть фильм. Правда, стараясь оставить как можно больше пространства между нашими телами.

Следующие десять минут мы оба сосредоточенно делаем вид, что понимаем суть происходящего на экране. Пока Глеб не нарушает установившуюся тишину, спрашивая:

– Слушай, а у нас есть че пожрать нормального?

Я изогнула бровь.

– У нас? – переспросила. – С каких это пор у нас появилось что-то общее, кроме коммунальных счетов и взаимной неприязни?

– Ну да, у нас, – подтвердил сосед, устраиваясь поудобнее. – В холодильнике. Я весь день не ел. Голодный как волк. А твои чипсы – это так, зубы почесать.

– Возможно, у тебя есть кетчуп.

– И что мне им мазать? Воздух?

– Свою наглость. Она у тебя жирная, откормленная.

– Смешно. Ладно. Я понял. Хлебом хотя бы поделишься?

Оглядываюсь на Глеба. Он смотрит на меня таким взглядом… Уф! Взглядом побитого, бездомного щенка. Уставшим, голодным, не приласканным зверем. Вся его напускная бравада куда-то испаряется, на ее месте возникает обычная человеческая усталость. И почему-то сразу на ум приходят все те разы, что я видела его кулинарные шедевры – сомнительные и неаппетитные, наталкивающие на мысль, что этот тридцатидвухлетний амбал совершенно не умеет готовить. И мое сердце, против всякой логики дрогнув, сдает свои позиции. Этот наглый, ходячий тестостерон, оказывается, тоже бывает уязвимым.

Я, тяжело вздохнув, сползаю с кровати. Война войной, а кормить голодных мужчин, видимо, у меня в крови. Спасибо бабуле за воспитание.

– Есть жаркое с мясом. Будешь?

– Жаркое? – загораются неподдельным восторгом его глаза. – С мясом? Серьезно?

– А с чем еще бывает? С тофу? – хмыкаю я. – Лежи, фильм смотри. Я сейчас.

На кухне я достала из холодильника кастрюлю. Наложила картошку с мясом в тарелку и поставила разогреваться в микроволновку. Чувствовала себя, мягко говоря, странно. Еще полчаса назад я готова была придушить этого человека, а сейчас стою и грею ему ужин. Что со мной не так? Может, у меня этот… как его… «стокгольмский синдром» развился?

Именно в тот момент, когда я начала прикидывать, чем чревата такая доброта, зазвонил мой телефон. На