Месть. Никогда не прощу - Софи Вирго Страница 17

Страх.

- Представляешь, - начинаю, откладывая нож на край тарелки, и металл с глухим стуком ударяется о фарфор. Мои пальцы слегка дрожат, но я сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. - Я сегодня встречалась с Ульяной, и она сказала, что у нашей однокурсницы Светки муж ей изменяет, - и плевать, что нет никакой Светки, но, чтобы не сорвать Ульке месть, и мой не выдал дружку его залет, пришлось придумать.

Марк замирает на секунду. Его вилка застывает в воздухе, кусок салата так и не доходит до рта. Я вижу, как его пальцы слегка сжимают ручку прибора, как его взгляд на мгновение становится остекленевшим, будто перед ним внезапно появилось что-то невидимое, но очень опасное.

Правильно, проводи ассоциации с собой, сволочь.

- Ты представляешь? - продолжаю, делая глаза чуть шире, будто искренне поражена, хотя внутри меня переворачивается все от ненависти и отчаяния. - Он ей изменяет! Ну как так можно, Марк? Я не понимаю, что у мужиков в голове, почему они предают своих жен? Светка же классная, веселая, следит за собой. Чего ему не хватало?

После этих вопросов он давится салатом. В яблочко! Да, дорогой, это мои вопросы тебе, какого черта ты полез, кобель плешивый на чужую сучку. Его лицо краснеет, глаза слезятся, и он резко наклоняется вперед, хватая салфетку, чтобы прикрыть кашель.

- Что случилось? Чего ты так закашлялся? - тут же вскакиваю, стучу ему по спине, подаю стакан воды.

Я делаю все как заботливая жена должна делать. Мои движения четкие, отработанные, будто я играю роль в спектакле, который повторяла сотни раз.

- Все хорошо, - хрипит он, отпивая воду, но его голос звучит неестественно, будто кто-то сдавил ему горло, а именно я, своими неудобными вопросами.

Капли воды стекают по его подбородку, оставляя мокрые следы на безупречно отглаженной рубашке. - Просто не в то горло пошло. Его глаза бегают по кухне, останавливаясь на всем, кроме меня: на холодильнике, на часах, на собственных руках, лишь бы не встретиться с моим взглядом и не выдать себя.

- А, ну хорошо. Тогда я продолжу, - как бы успокаиваюсь, раз с ним все хорошо. - Ну вот, правда, - сажусь обратно, подпираю подбородок рукой и смотрю на него, не моргая.

Поза расслабленная, но внутри все напряжено до предела, будто я готова в любой момент сорваться с места и куда-то бежать.

- Ответь мне, пожалуйста, Марк, что могло его с подвигнуть ей изменить? Ну объясни ты мне этот бред. У них ведь все так хорошо было, - голос звучит мягко, почти наивно, но каждое слово, как нож, который я медленно поворачиваю в ране.

Он откладывает вилку, смотрит на меня. В глазах мелькает что-то новое. Напряжение? Раздражение? Страх. Его пальцы медленно сжимаются в кулаки, но тут же разжимаются, будто он боится выдать себя лишним движением.

На столе снова вибрирует его телефон очередным сообщением, но он даже не смотрит в ту сторону, слишком занят попытками сохранить самообладание.

- А я откуда должен знать?

- Ты же тоже мужик, - улыбаюсь, но хочется выцарапать глаза. Губы растягиваются в привычной улыбке, но в груди все сжимается от ярости. - Должен ответить по идее.

На кухне становится тихо. Даже холодильник перестает гудеть, будто затаив дыхание вместе с нами.

- Я не могу отвечать за всех, - его голос твердый, но в нем слышится что-то, что раньше я не замечала. Нервозность. Вина. Он проводит рукой по лицу, и я вижу, как дрожат его пальцы. - И то, что муж изменяет... Ну, значит, он козел и дурак, и сам не уважает свой выбор.

«Ну да, ну да»

Думаю, глядя на него.

«Ты свой выбор очень сильно уважаешь. И как еще наглости и совести хватает так лицемерно лгать мне в глаза?»

Мои ногти впиваются в ладони, но боль кажется приятной, ведь она единственное, что удерживает меня от того, чтобы вцепиться ему в горло прямо сейчас.

- Да и, Альбин, тебе лучше воздержаться от советов в подобных вопросах, - добавляет он, отодвигая тарелку, и его движение резкое, почти грубое.

Фарфор со звоном скользит по стеклянной поверхности стола.

- Это почему? Мы с ней давно знакомы, - удивляюсь искренне, даже играть не приходится.

- Потому что чужие семьи потемки, и неизвестно, что и как там происходит, - его взгляд наконец встречается с моим, и в нем я читаю предупреждения "закрой рот", "не лезь не в свое дело", "знай свое место".

Я отмахиваюсь от этого, будто тема и правда закрыта, встаю, подхожу к нему. Мои шаги бесшумны. В ушах звенит, а в груди пустота, будто кто-то выжег там все чувства, оставив только решимость.

- Хорошо, не буду, - говорю тихо, обнимаю его со спины за талию, прижимаюсь щекой к его спине, чтобы он не видел моего лица, не увидел ту ненависть, что горит в моих глазах.

Его спина теплая, знакомый запах его кожи проникает в нос, и меня чуть не тошнит от этого привычного, родного аромата, который теперь кажется чужим.

- И как хорошо, что ты у меня не такой. Я бы не выдержала предательства. Прибила бы, наверное, обоих, прямо на месте, и стала бы вдовой.

Его тело напрягается под моими руками, мышцы становятся жесткими, как камень. Он не отвечает, не поворачивается, будто боится, что, если посмотрит на меня сейчас, я увижу в его глазах правду. Его дыхание стало чуть чаще, и я чувствую, как под моими ладонями учащенно бьется его сердце. Или это мое собственное?

- Я никогда тебя не предам. Кроме тебя мне никто не нужен, - от этих слов с силой сжимаю пальцы и закрываю глаза. – Успокойся, тебе нечего бояться.

В голове всплывает картина: их семейный портрет, который я видела в доме Иры, их счастливые лица, его рука на ее плече, их будущее, которое он строит за моей спиной.

Ври пока можешь, милый, ври, закапывай себя в этой лжи.

Завтра я начинаю свою месть.

Завтра я начну рушить твой карточный домик, но не махом, а по ярусу, наслаждаясь волнами твоей агонии.

И обещаю, тебе это не понравится, Марк.

Дорогие мои, Альбина воплощает свой план, будут ли у него последствия и