Кэролайн Хаддад - Отмщение Страница 16

Да уж, Том никак не тянул на Очаровательного Принца. Одель поняла это сразу, еще в самом начале, когда он не соизволил помочь ей надеть зимнюю куртку. Потом Роберта и ее парень пошли впереди, а Одель, оказавшись рядом с Томом, безуспешно пыталась поддерживать с ним беседу. Это было бы не так тяжело, отвечай он по-человечески, но он отделывался лишь односложным бормотанием. Когда Одель выяснила наконец, что он из Онеонто, штат Нью-Йорк, и спросила, что там есть интересного, в Онеонто, Том не мудрствуя лукаво ответил: «Коровы».

Путь до театра из-за этого показался долгим и утомительным. Одель буравила спину Роберты уничтожающими взглядами, а той хоть бы что, даже и не заметила. Ей, видать, было гораздо интереснее со своим парнем, тут уж не до Одель.

В театре они смотрели эксцентрически-гротесковую пьесу-притчу Эжена Ионеско «Лысая певица». Несомненно, пьеса понравилась бы Одель, если бы шла по-английски. Но актеры говорили на языке оригинала — по-французски. От посещения театра была только одна маленькая польза — преподаватель французского, тоже присутствовавший там, заметил Одель и глянул на нее с одобрением. Может быть, понадеялась она, это поможет ей удержаться на удовлетворительной оценке «С» До «В» она все равно не поднимется.

После они пошли в кафешку подкрепиться гамбургерами. К счастью, теперь они сидели все вместе, и непрерывная болтовня Роберты избавила Одель от непосильной задачи поддерживать неподдерживающуюся беседу. А потом надо было возвращаться в общагу, чтобы уложиться до наступления комендантского часа. В пятницу он наступал в двенадцать.

Без десяти двенадцать они подошли ко входу в женское общежитие — к деревянной двери, ведущей в длинный старомодный тамбур, или вестибюль, известный среди студентов как «целовальник». Внутри Том и Одель остановились посередине, им оставалось пройти последнюю дверь. Тут, в «целовальном месте», парочки обычно «обжимались», «лизались» и шептались до тех пор, пока общежитская воспитательница не включала светящуюся надпись, извещавшую, что до двенадцати часов осталась одна минута, в течение которой надо успеть проститься и войти внутрь. Роберта со своим парнем времени зря не теряли — сразу занялись «делом» в уголке вестибюля. А Одель неловко стояла рядом с Томом и ломала голову, как ей соблюсти приличия, то есть достаточно вежливо поблагодарить Тома за интересный вечер, и при этом одновременно дать ему ясно понять, что больше видеться с ним она не желает.

Одель протянула ему руку со словами:

— Приятно было познакомиться.

Том пробурчал пару невразумительных слов, взял ее руку, не спеша посмотрел по сторонам и добавил:

— В таком виде мы выглядим здесь неуместно.

Он действительно тут совсем неуместен, мысленно согласилась Одель.

И вдруг он сделал нечто невообразимое! Он мягко притянул ее к себе и поцеловал, и не слегка, а по-настоящему, раскрыл рот и начал впиваться в нее языком, пытаясь разжать ее стиснутые зубы!

Опомнившись, Одель вырвалась, не сразу даже пришла в себя, оглушенная такой наглостью. Французский поцелуй в первую встречу! Каков нахал!

— Это ни к чему, — сурово сказала она, чувствуя в своем голосе строгие нотки своей матери.

— Я просто хотел, чтобы ты поняла, как мне понравился этот вечер, — лицемерно заулыбался Том.

«Понравился только тебе», — хотела сказать Одель, но хорошее воспитание, как всегда, взяло верх. Поэтому она лишь едва заметно кивнула ему, развернулась и гордо удалилась в дверь, не дожидаясь, пока включится предупреждающая надпись.

— Знаешь, а ты ему понравилась, — сказала ей Роберта на следующей неделе.

Одель это нисколько не взволновало.

— Он не в моем вкусе, — равнодушно бросила Одель. И вдруг спохватилась: что за чертовщина, зачем она только что взяла с полки учебник по истории центральной Европы? Словно память отшибло. И эти в центральной Европе тоже хороши, недоумки, то и дело меняют названия своих стран да перекраивают границы! А нам все это учить надо.

— Он очень способный, — продолжала Роберта, оторвавшись от домашнего задания. Она изучала психологию и социологию. — Прошлый семестр он закончил круглым отличником. Он изучает медицину, или что-то в этом роде, но хочет стать писателем. Да, действительно не в твоем вкусе, он не конформист.

— А я конформистка! — крикнула Одель.

Роберта, не понимая в чем дело, удивленно вытаращила на подругу глаза. Как же все-таки эта Роберта умеет досаждать своими колкостями!

Конформизм. Быть конформистом — это хуже, чем быть коммунисткой, по крайней мере, для Одель. В школе она прочитала книгу «Человек в сером фланелевом костюме» и поэтому знает, до чего может довести пренебрежение индивидуальностью. Тем не менее сама Одель не была яркой личностью, а всегда лишь заурядным членом той или иной группы людей — дома в штате Коннектикут это была ватага знакомых детей, тут в колледже это женский клуб. Одель всегда легко принимала правила игры, сложившиеся в ее кругу. А разве можно жить как-то иначе?

Через неделю Том попытался пригласить ее снова вместе сходить куда-то, но Одель отказалась. А еще через три недели он опять позвонил ей. У Одель снова наготове был вежливый отказ и извинения, но Том сказал нечто другое:

— Я не собираюсь приглашать тебя куда-нибудь, я всего лишь хочу, чтобы ты помогла мне с анкетой моего социологического проекта.

— Анкета?

— Я просто задам тебе несколько вопросов, это займет не более десяти минут. Просто ответишь на несколько вопросов, и все. Пожалуйста, Одель, мне это очень нужно.

Одель, конечно, поверила ему, ведь у многих ее знакомых, изучающих социологию, были такие же проблемы — преподаватели требовали от них собственных демографических исследований. Ей уже не раз приходилось отвечать на вопросы их оригинальных анкет, порой самые неожиданные. Почему бы не помочь и Тому Паттерсону?

— Ладно, но не более десяти минут, — согласилась Одель.

Они договорились встретиться в студенческом клубе, где можно, занимаясь анкетой, заодно выпить и кока-колы.

Когда Одель вошла в клуб, Том уже стоял в очереди. Он заметил ее, помахал рукой. Одель нашла свободный столик и села. Вскоре он принес поднос с двумя бутылками кока-колы и огромное количество жареных орешков. Поднос он поставил на стол как раз между собой и Одель — это была граница. Потом из своего серого ранца Том вынул блокнот и открыл его на чистой странице. Уставился на Одель сквозь очки.

— Ты девственница?

— Что?!

— Я изучаю процент первокурсниц, испытывающих оргазм. Итак, ты девственница?

— Да, я девственница; но если бы не была, все равно не сказала бы тебе правду! — Одель оглянулась по сторонам и внезапно поняла, что ответила слишком громко. Окружающие с интересом повернули к ней головы.