Месть. Идеальный сценарий (СИ) - Лея Вестова Страница 15

— Гордеева-младшая, — протянул он, оценивающе оглядывая меня. — Слышал, у тебя проблемы. Большие проблемы.

— Мне нужно найти одного человека, — сказала я. — Актер, Антон Зайцев. Вот его фотография.

Он мельком взглянул на снимок, который я скачала из интернета.

— Зайцев… Слышал про такого. Парень сильно нашумел и исчез. Испугался. И правильно сделал. Информация по нему будет стоить дорого. Очень дорого.

Я молча достала из сумки толстый конверт с деньгами. Он пересчитал купюры, не скрывая жадной улыбки.

— Хорошая девочка. Понимающая, — он спрятал деньги во внутренний карман. — Дай мне сутки. Если он в этом городе, я его найду.

На следующий день он позвонил и назвал адрес. Дешевая гостиница «Восход» в Люберцах. И добавил с ухмылкой:

— Только будь осторожна, девочка. Парень напуган до смерти. И не просто так. Люди, с которыми ты связалась, шутить не любят. Совсем.

Я готовилась к этой поездке, как к боевой операции. Надела самую неприметную одежду, какая у меня была — черную толстовку с капюшоном, потертые джинсы, старые кроссовки. Убрала волосы в тугой хвост, смыла остатки макияжа. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Исчезла Кира Гордеева, хозяйка бизнес-империи. Осталась только безымянная тень, готовая на все.

Я дождалась, пока Дмитрий уйдет на очередной допрос, и вызвала такси. Поездка в Люберцы была как путешествие в другой мир. Блеск и роскошь центра Москвы сменились унылыми панельными многоэтажками, разбитыми дорогами и серыми, безрадостными промзонами. Такси высадило меня у обшарпанного трехэтажного здания с гордой, но облупившейся вывеской «ГОСТИНИЦА ВОСХОД». Одна из букв не горела, и над входом зловеще мерцало «ГОСТИ ЦА».

Воздух здесь был другим. Он пах безнадежностью. В холле стоял тяжелый запах перегара, хлорки и старой, мокрой ткани. За стойкой сидела уставшая женщина с мертвыми глазами, которая даже не подняла головы, когда я вошла. Я прошла по тусклому коридору, покрытому затертым линолеумом. Лампочки под потолком горели вполнакала, отбрасывая на стены дрожащие, уродливые тени. Я нашла его номер. 307.

Подойдя к двери, я на секунду замерла. Сердце колотилось где-то в горле. Руки стали ледяными. Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь, и постучала.

За дверью было тихо. Я постучала снова, настойчивее. Послышалось шарканье, потом щелчок замка. Дверь приоткрылась на несколько сантиметров. В щели показалось заспанное, опухшее лицо. Зайцев. Он был еще хуже, чем я могла себе представить. Недельная щетина, красные, воспаленные глаза, нездоровая желтизна кожи.

Он смотрел на меня несколько секунд пустым, неузнающим взглядом. А потом его зрачки расширились от ужаса. Он узнал. И в этом узнавании была вся палитра животного страха. Он попытался захлопнуть дверь, но я была готова к этому. Я резко просунула ногу в проем, не давая ему закрыться.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказала я, проталкиваясь внутрь.

— Убирайтесь! — прохрипел он, отступая вглубь комнаты. — Я ничего не знаю! Я вас не видел! Пожалуйста, уходите!

Комната была под стать коридору. Продавленная кровать с грязным бельем, стол, заставленный пустыми бутылками и остатками еды. В воздухе висел удушливый смрад.

— Я заплачу вам, — сказала я, игнорируя его мольбы. Я достала из рюкзака второй конверт с деньгами. Последнее, что у меня было. Я демонстративно положила его на стол. — Вдвое больше, чем они. Втрое. Просто расскажите все на диктофон.

Я незаметно включила маленький диктофон в кармане толстовки.

— Я гарантирую вам защиту. Мы сможем уехать из страны. Я куплю вам билет куда угодно. Новый паспорт, новая жизнь.

Он посмотрел на деньги, потом на меня. И в его глазах, полных страха, промелькнуло что-то еще. Какая-то отчаянная, горькая жалость. Жалость ко мне.

— Вы… вы ничего не понимаете… — зашептал он, озираясь на дверь, словно ждал, что она сейчас слетит с петель. — Вы думаете, это деньги решают? Эти деньги… это просто бумажки! Они вас не спасут. И меня тоже.

Он подошел ко мне вплотную, его трясло.

— Вы думаете, это ваш муж такой страшный? — его шепот был едва слышен. — Слава — он просто марионетка, жадный дурак. За ним стоят… звери. Вы слышите? Не люди. Звери. Они не в суде разбираются. Они в лесу закапывают. У них везде свои глаза, свои уши. Они найдут нас на другом конце света, в любой дыре!

Он схватил меня за плечи.

— Они уже знают, что ваш детектив копает. Думаете, его проблемы с законом — это случайность? Это они ему «привет» передали! Предупреждение! А следующий «привет» будет последним! И для него, и для меня, и для вас!

Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Я видела в его глазах отражение своего собственного ужаса.

— Убирайтесь! — он почти плакал. — Умоляю вас, уходите, пока они не узнали, что вы здесь! Бегите! Бегите из города, из страны! Спасайте свою жизнь!

Он с силой, которой я от него не ожидала, вытолкнул меня в коридор и захлопнул дверь. Я услышала, как с той стороны один за другим поворачиваются замки, как двигается тяжелая задвижка. Он забаррикадировался в своей норе, в своем маленьком, вонючем аду.

Я осталась стоять в тусклом, грязном коридоре. Диктофон в кармане был бесполезен. Деньги на столе были бесполезны. Мой отчаянный план провалился.

Но я не просто не получила доказательств. Я получила нечто гораздо худшее. Я получила подтверждение. Подтверждение того, что я имею дело не с мошенниками, а с безжалостными убийцами. С системой, у которой длинные руки и нет никаких моральных ограничений.

Я медленно побрела по коридору к выходу. Ноги были ватными. Мир сузился до одной мысли: Дмитрий в опасности. В смертельной опасности. И я сама только что, возможно, подписала ему смертный приговор, приведя за собой «хвост».

Выйдя на улицу, я вдохнула холодный, сырой воздух. Он не принес облегчения. Я посмотрела на серые, унылые здания вокруг. И почувствовала это с оглушительной ясностью. Я была абсолютно одна. Одна против стаи волков, и у меня не было ничего, кроме голых рук.

Глава 11

Я вернулась в конспиративную квартиру полностью разбитой. Дорога из люберецкого ада обратно в мою стерильную тюрьму прошла как в бреду. Огни ночного города сливались в смазанные, безразличные полосы, таксист что-то говорил о политике,