Развод. Мне теперь можно всё (СИ) - Ясенева Софа Страница 15

— Пусть Лёша возвращается, я не против.

— Мы вместе.

— Нет.

— Да, Лида, — давит голосом, словно пытается продавить мою решимость. — Это наш дом, и я туда вернусь.

Да сколько можно! Я как будто со стеной разговариваю. Любое слово отскакивает от него, не оставляя и следа. Про развод и слышать не хочет, про раздельное проживание тем более. У него одно на уме: убедить меня, что это временное недоразумение. И всё больше закрадывается мерзкая мысль: он хочет внушить мне, что это я сошла с ума, надумала, взъелась на пустом месте, веду себя неадекватно. Манипуляция чистой воды. Хотя ничего подобного даже близко нет — всё произошло на самом деле, и я каждый раз, как вспоминаю, ощущаю эту боль заново.

— Если ты не хочешь меня слышать… — начинаю, но он тут же перехватывает.

— Вот только не надо начинать по второму кругу, Лид. Мы взрослые люди. Взрослые люди решают проблемы в диалоге.

Я смотрю на него и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться в лицо от абсурдности происходящего. Какие ещё взрослые люди? Те, что предают, а потом делают вид, будто ничего не случилось?

— Мне плевать, понимаешь? — слова сами вырываются с губ, голос дрожит, но я не позволяю себе остановиться. — Я не хочу говорить с тобой. Мы коллеги, если нужно что-то по работе, в рабочее время я готова на диалог. Но вне этого мы с тобой чужие люди.

— Да что ты начинаешь опять! — раздражённо перебивает он, в голосе уже слышится ярость, едва прикрытая тонкой плёнкой самообладания.

— Если ты так хочешь вернуться домой, без проблем. Дай мне время, хотя бы неделю. Я поищу себе съёмное жильё.

Он хмурится.

— Я тебя не выгоняю.

— Выгоняешь, Дим. Просто не напрямую. Ты не хочешь услышать меня и моё «нет». Я ясно дала понять, что жить с тобой не буду. Но ты упрямо делаешь вид, что всё в порядке. Тогда у меня один выход. Уйду я.

— Да твою мать! — он резко вскакивает из-за стола, стул с грохотом падает на пол.

Я вздрагиваю, сердце на секунду замирает.

— Держи себя в руках. Орать на меня бесполезно.

Мы стоим друг напротив друга, будто на ринге. В его взгляде вспышки гнева, в моём — твёрдость. Но что я могу поделать, если до него никак не дойдёт? Он сам всё разрушил своими руками, а теперь ломится обратно в ту дверь, которую запер изнутри. Только ключ он выбросил, и обратно ничего уже не вернуть. Доверие — слишком хрупкая вещь. Оно не клеится. Сколько бы раз ни пытался.

— Поговорим позже. Можешь идти на пару, — срывается он, отводя взгляд, будто признаёт поражение, но лишь на мгновение.

Я быстро выхожу из кабинета, пока силы не оставили меня окончательно.

— Лид, Лёша к тебе хотел сегодня, — догоняет голос Димы, уже спокойный, но какой-то нарочито будничный, словно предыдущая сцена была пустяком.

— Хорошо, позвоню ему, — бросаю через плечо и ускоряю шаг.

Весь день я мечусь между проверкой планов, бесконечными бумагами и парами. Запасы яблок, заботливо принесённые утром, тают на глазах. Ни одной ошибки, ни одного прокола. Всё идеально. Знала об этом заранее. Значит, проверку я пройду без проблем.

Поэтому домой иду без лишних мыслей, уверенная в себе и спокойная. Но это чувство продержалось недолго.

По пути набираю Лёшу — гудки идут, но он не отвечает. Странно, обычно он всегда на связи, даже если задерживается.

Когда ближе к семи вечера его всё ещё нет дома — ни звонка, ни смс — во мне поднимается тревога. Сначала лёгкая, но с каждой минутой всё настойчивее. Я уже начинаю подумывать, не позвонить ли Толмацкому, чтобы убедиться, что Лёша просто передумал.

***

Мои хорошие,

Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба "Дальше без тебя"

Николь До "Развод. Дневник выживания"

https:// /shrt/nLKV

Глава 17 Лидия

Решаю сначала подождать ещё полчаса. Смотрю на экран телефона каждые пять минут, хожу из угла в угол по комнате, не нахожу себе места. Но даже тогда Лёша не приходит. Ждать больше не имеет смысла.

Набираю мужа. Пальцы дрожат так, что едва попадаю по кнопкам.

— Дим, ты говорил, что Лёша сегодня собирался ко мне, он передумал?

На другом конце повисает пауза, и я чувствую замешательство. Эта пауза длится долю секунды, но именно в ней есть что-то тревожное.

— Нет, он не говорил мне ничего, — наконец отвечает Дима, и голос у него какой-то натянутый. — Почему ты спрашиваешь, он у тебя?

— В том и дело, что нет. Я звонила ему уже несколько раз, трубку не берёт.

Слова даются с трудом, и меня накрывает паника. Мысли скачут одна страшнее другой: что могло с ним случиться? Вдруг на него кто-то напал? Может, попал в какую-то компанию, подрался? Да что угодно могло произойти. Я представляю его телефон, валяющийся где-то в траве или на асфальте, и его самого — без помощи, одного.

В груди всё сжимается, я всхлипываю прямо в трубку, не в силах держать себя в руках.

— Лида, я сейчас приеду, мы вместе выясним, где он. Успокойся, не накручивай себя, — пытается говорить спокойно Дима, но даже его ровный тон не убеждает меня.

На этом наш разговор заканчивается, но слова «не накручивай» будто ножом по сердцу. Как можно сказать такое? Разве может быть иначе, когда речь о ребёнке? Будь он взрослым, самостоятельным мужчиной, это был бы один разговор. Но ему всего пятнадцать. Пятнадцать! На нас вся ответственность.

А вдруг он принимает наш развод слишком близко к сердцу? Для него я полностью заменила мать. Я ведь даже не поговорила с ним толком в последние дни, не выяснила, что у него на душе. Всё время думала только о себе, о своей обиде, о предательстве, о том, как строить новую жизнь. Полностью погрузилась в свои переживания. Хороша родительница, просто образец для подражания!

Наверное, именно потому, что не воспитывала Лёшку с рождения, я пыталась компенсировать ему то, что он недополучил в детстве. Всё время боялась, что не дотягиваю, что не даю ему достаточно: ни любви, ни внимания, ни знаний. С энтузиазмом хваталась за новые методики воспитания, читала книги по психологии, пыталась восполнить каждую недостачу.

И ведь я видела результат. Я видела, как он постепенно оттаивал, как становился похож на сверстников, рос уверенным, общительным, тёплым мальчишкой. Его детские обиды, это отставание в эмоциональном развитии, всё постепенно уходило. Мы нашли общий язык, и наши отношения стали ближе, чем у него с отцом. Я всегда думала: да, может, я и не родила его, но я всё равно — мать. И всегда верила, что справляюсь.

До сегодняшнего вечера.

Только бы с ним было всё хорошо. Пожалуйста, Господи. Обещаю, что перестану быть такой эгоисткой, обещаю поговорить с Лёшей по душам, выслушать его. Только бы он был жив-здоров.

К моменту приезда Толмацкого я успеваю так себя накрутить, что открываю дверь дрожащими руками. Даже слова не нахожу, просто молча впускаю его в квартиру.

— Что я говорил? Не накручивать себя. Ты на себя в зеркало смотрела? Бледная вся и трясёшься.

— Н-не могу перестать. Дим, вдруг его избили, украли…

— Т-с-с-с, Лид, — обнимает меня своими сильными руками. Его грудь твёрдая, тёплая, и вдруг мне становится легче. — Давай подумаем.

Со мной какая-то магия происходит, я действительно ощущаю, как паника постепенно уходит. Будто меня обнимает большой мишка, забирает всё плохое себе, оставляя мне ясность мысли. В голове становится чуть светлее.

Только поэтому я не скидываю его руки сразу. Сейчас не время для гордости. Надо понять, куда мог деться наш сын.

— Я абсолютно ничего не знаю, куда он мог пойти, — шепчу, вглядываясь в лицо Димы, словно надеюсь, что он скажет хоть что-то, что рассеет мой ужас.