Непристойная сделка - Саша Кей Страница 15

У дверей квартиры я делаю Климову внушение:

— Только попробуй что-то вякнуть по поводу моей квартиры, и я точным пинком отправлю тебя с балкона.

Лёха поднимает руки в жесте смирения и поэтому получает доступ в мою двушечку. Пока ещё мою.

Разувшись, я иду в спальню, радуясь, что там прибрано, но Климов пропадает с радаров. Да где он? В стандартной хрущёвке невозможно заблудиться?

Обнаруживается тот, кто в первую очередь мужик, на кухне.

Лёха пристально разглядывает содержимое моего холодильника.

Я демонстративно закрываю дверцу.

— У тебя там борщ! — возмущается индивид.

— Он пересолен моими девичьими слезами по своей серости, — не поддаюсь я.

— Не дашь? — догадывается Климов.

— Не-а.

— Ты всегда была противной, — вздохнув, делится он со мной своими наблюдениями и топает в нужном направлении.

А дальше начинается мой личный ад.

Нет, я догадывалась, что не услышу ничего хорошего, но теперь Лёха ещё и мстит мне за борщ.

— Боже, Леонидова. Тебе сколько? Никак на пенсию собралась…

Стискиваю зубы.

Одна за другой извлекаются вешалки с блузками и рубашками.

— Тоска, — плечики брезгливым жестом отправляются на кровать. — Колхоз, — следующие летят. — Просто гадость, — ещё одна тряпка отбракована. — Ну вот это вот почти ничего. А вот это для кого? Чтобы мама думала, будто ты до сих пор в шестом классе? Так, ну в этом на похороны. Нужная вещь. Кошмар какой. Даже смотреть больше не могу. Что у нас ещё имеется?

Он принимается за брюки:

— Ну что… На удивление прилично, но вместе с рубашками или вот с этим свитером… Только сжечь. Так-с юбки у тебя «прощай молодость» всё. Лена, где платья? Сарафаны? Где намёк, что ты не только офисная крыса?

Я. ЕГО. УБЬЮ.

Мои ноздри так раздуваются от гнева, что вот-вот лопнут.

— А здесь у нас что? — Климов нагло отодвигает ящик комода с нижним бельём.

— Не лезь туда! — взываю я.

— О-ля-ля! А ты не такая уж пропащая! — одобряет Лёха.

Да, какие-то перспективы во мне увидел Зарецкий, насмотревшись именно на моё бельё, но какого хрена Климов лезет, куда не надо!

Я задвигаю ящик, чуть не прищемив чужие пальцы.

Жаль, что Лёха шустрый и культяпки свои оперативно убирает.

— Всё? Доволен? — рычу я.

— Не-е-ет, у тебя есть ещё одно отделение, Леонидова. Если и там нет ничего приличного, я пришлю тебе марки шмотья. Нет, даже не бренды. Прям конкретные тряпки, и если ты их не купишь, я вернусь и выброшу весь этот ужас.

— Там вещи, которые я не ношу, — бешусь я, кажется, Климов опасно близко подошёл к той черте, за которой я буду его медленно и мучительно убивать.

— Ну вот и посмотрим… Мать, а почему ты это задвинула в самый угол?

— Оно слишком короткое.

— Угу. А это?

— Слишком яркое.

— Этот сарафан тебе чем не угодил?

— У него слишком низкий вырез и разрез высокий.

— То есть хорошие вещи у тебя есть, но ты их не носишь. Всё секси или женственное ты засунула в жопу. И за что ж ты так себя не любишь, Лена?

— Климов, если ты считаешь, что у тебя зубы лишние, ты так и скажи, — шиплю я, наступая на идиота, но он останавливает меня, тыча в грудь вешалкой с тем самым сарафаном.

— Надевай.

— Не буду!

— Леонидова, надевай, говорю. Ты в чём собралась на праздник к родителям? Опять в образе молодой версии Шапокляк? Вы где праздновать будете?

— На турбазе, — выплёвываю я.

— И что наденут все, кроме тебя? Что наденет Кристинка?

Но я же не Кристина!

Но воображение тут же подкидывает мне один из образов сестры, где каждый элемент выигрышно подчёркивает её достоинства.

— Надевай, — безапелляционно требует Климов и складывает руки на груди.

— Выметайся из комнаты, — поджимаю я губы.

— Ой, при мне можно не стесняться… — паясничает Лёха, отхватывает подзатыльник и всё-таки оставляет меня одну.

Переодевшись, я пристально разглядываю своё отражение в дверце шкафа.

— В нём и поедешь, — высовывается Климов из-за двери.

— Не уверена.

— Леонидова, ты же не совсем безнадёжна. Так, а в чём ты завтра на работу собираешься?

Я тычу пальцем в одну из вешалок, что горой лежат на кровати.

Тяжкий вздох.

Климов опять роется в том отделении шкафа, куда я убрала всё ненужное, и выуживает белое платье.

— Если наденешь его завтра на работе и пришлёшь мне селфи с подтверждением, я договорюсь за знакомой девочкой, она тебя перед праздником приведёт в порядок: волосы там, мордочку… Давай, не жмись. Примеряй.

— И после этого ты свалишь в закат? — с надеждой спрашиваю я.

— Свалю. Сил моих нет находиться в этом царстве саванов.

Лёха выходит, а я втискиваюсь в платье. Оно настолько узкое, что дышать в нём страшно. Зато спина сразу ровная, грудь колесом, и талия как будто на три сантиметра уже.

Вернувшийся Климов, встаёт за моей спиной и критично разглядывает воображение. Потом беспощадно щиплет мне щёки:

— Что ж ты какая зелёная? Ты хоть гулять ходишь?

Не спрашивая разрешения, распускает мой хвост и лохматит мне волосы.

В зеркале отражается эдакая нимфа, которая от Зевса убежать не успела.

— Ну и что ты изобразил? — ворчу я, хотя на самом деле отражение мне нравится, давно я себя такой не видела, но, разумеется, Климову я об этом не скажу. — Похоже, тебе переплачивают. Иди. Я раскусила твой манёвр: ты припёрся, чтобы пожрать, но тебе ничего не обломится.

Толкаю упирающегося Лёху в прихожую.

— Леонидова, надевай завтра это платье, и я обеспечу тебе салон и визажиста.

— Откуда такая щедрость.

— Интересно посмотреть, что получится…

— Я тебе не модель для экспериментов, — пыхчу я.

Звонок в домофон встречает нас в прихожей, я, не задумываясь, нажимаю «Открыть», мне то ли сегодня, то ли завтра должны посылку принести.

— Проваливай, Климов. Неискреннее тебе спасибо за участие, но я как-нибудь без твоей помощи…

Стук в дверь приходится очень кстати.

Я её распахиваю, чтобы выставить Климова, кося́щего лиловым взглядом на кухню, а на пороге Зарецкий.

Внезапный, как инфаркт.

У меня даже дар речи отнимается.

Он