Лавка запретных книг - Марк Леви Страница 15

Когда ей нечего было рассказать, она падала в кресло и читала, что-то насвистывая. Бывало, она пропадала часа на два, а потом возвращалась с таким беспечным видом, словно отсутствовала всего несколько минут. В конце концов Митч уяснил о Матильде две вещи: во-первых, для нее невыносимо было простаивать без дела даже мгновение, а во-вторых, она ненавидела тишину. В порядке бунта или чтобы ей досадить, он прилепил рядом с Фредди Меркьюри афишу с оригинальной обложкой романа «1984».

____________________

В следующее воскресенье они проспали допоздна, потом Митч повел Матильду прогуляться по берегу реки. Когда они шли по мосту, он вдруг остановился. Матильда почувствовала это и сразу оглянулась. Между ними было всего несколько сантиметров. Она прищурилась, гадая, с какой стати он решил бросить ее прямо на мосту. Лучше было не дать ему возможности объясниться, а выпалить на опережение, что ей все равно, что у нее тоже куча дел, не говоря о том, что она запустила учебу, посвящая все вечера ему. Все это пронеслось у нее в голове, пока Митч молча на нее смотрел. Оказалось, что у него и в мыслях не было уходить, наоборот, он собирался ей сказать, что она сейчас даже красиве, чем всегда. Вспыхнувшая от смущения Матильда повисла на его руке, забыв про заготовленную отповедь.

– Болтаешь невесть что! Боишься, что ли? Все будет хорошо, – пообещала она. – Твой стареющий Дон Жуан заполнит паузы бренчанием на гитаре, а в своих приятелях я уверена, эти не полезут за словом в карман.

– Сколько их будет, по-твоему? – не успокаивался Митч.

– Я наприглашала десятка два. – Она подняла глаза к небу, шевеля губами. – Нет, целых двадцать пять. И этим велела приводить друзей. Я очень старалась их заинтересовать, им уже не терпится оказаться среди немногих избранных, просеянных через сито. Учти, не ты один страдаешь от цензуры, на факультете теперь запрещено обсуждать политику, но можешь не сомневаться, те, кто придет, не станут сдерживаться.

– Если допустить, что каждый из твоих гостей притащит с собой еще хотя бы одного, то наберется добрая полусотня голов, вместе с рекрутами Вернера получится та самая сотня, полна коробочка.

– Скоро узнаем, ждать осталось недолго, – ответила Матильда.

____________________

Сто не сто, а шестьдесят человек собралось. Тридцать два со стороны Матильды, двадцать шесть со стороны Вернера, плюс к этому мадам Ательтоу уговорила прийти хозяйку книжного магазина, пообещав той много полезных сведений; наконец, пришла мадам Берголь, для которой немыслимо было упустить такую возможность. Митч рассчитывал на большее, но для дебюта вполне годилось и это.

Мадам Ательтоу сохранила сноровку. Она в первоклассном учительском стиле описала последствия закона HB 1467, остановившись на вреде от него для общественного сознания и объяснив причины – политические, не моральные, – повлиявшие на его появление. Этим надуманным предпосылкам она противопоставила мотивы авторов запрещенных книг, которые, представляя самые разные культуры, страны, эпохи, стили и жанры, старались делиться в своих книгах мыслями о человеке, отвергая право сильного, варварство, неравенство, стремясь к торжеству терпимости, справедливости и свободы. Она была неутомима. Митч силился вспомнить, была ли она столь же пламенной, когда он у нее учился. Мадам Ательтоу цитировала авторов и тексты, восстанавливавшие в правах нюансы. Потом она несколько театрально выдержала паузу и повернулась к книжным полкам, подавая пример студентам, готовым восторгаться сотнями запретных наименований. Хозяйка книжного магазина, приглашенная ею, сидела с разинутым ртом, не скрывая изумления и гадая, как ее коллега умудрился собрать и, главное, скрыть столько запрещенной литературы. Но долго раздумывать об этом ей не пришлось. В почти что благоговейной тишине на сцену вышла Матильда.

Митч обменялся улыбкой с Вернером, ища в его проказливом взгляде подтверждения своим мыслям. Не иначе, две женщины отрепетировали свое выступление, иначе откуда такая безупречная синхронность?

Те ничего не оставили на волю случая. Матильда прошлась между рядами, с безразличным видом и с умелым покачиванием бедер раздавая список названий, которые она и ее сообщница составили для следующего заседания клуба.

Участникам предлагалось без промедления поразмыслить над вопросами, поднимаемыми в этих запрещенных для них текстах. Список включал «Смятение чувств» Стефана Цвейга, «Постороннего» Альбера Камю, «Любовника» Маргерит Дюрас, «Начинается ночь» Майкла Каннингема, «Падение дома Ашеров» Эдгара Алана По и «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд. Раздав все листки, Матильда уселась на спинку кресла лицом к собравшимся. Скрестив ноги таким образом, чтобы мужская часть зала не отрывала от нее глаз, она заставила всех умолкнуть, подождала немного и повела речь о достоинствах запрещенной властями свободолюбивой литературы.

Вернер был в полнейшем восторге от нее самой и от ее выступления, в котором он не находил изъянов. Ему нравилась музыкальность ее голоса и ритм речи, которым она владела не хуже опытной певицы.

Немного погодя Матильда открыла дебаты. Человек десять студентов выступили друг за другом, но ни один не смог тягаться с мадам Ательтоу и Матильдой.

Ближе к десяти часам вчера пришла очередь Вернера, который схватил гитару и первыми же аккордами привел Митча в чрезвычайное удивление.

– Подожди, это он еще не разошелся… – прошептала ему мадам Ательтоу.

Собрание завершилось около одиннадцати. Студенты расходились воодушевленные, каждый – с книгой по своему выбору, врученной Митчем. Вернер удалился по тротуару под руку с мадам Берголь, мадам Ательтоу села в машину хозяйки книжного магазина.

Премьера оказалась успешной: студенты обязались прийти на следующее собрание, назначенное на понедельник, и привести с собой новеньких. Митч и Матильда на обратном пути больше молчали.

____________________

Через несколько дней к Митчу пожаловал антиквар, продавший ему помещение под книжный магазин. На нем было пальто с воротником из искусственного меха, делавшим его похожим на поиздержавшегося мафиози, прикидывающегося модником; впечатление усугубляли смазанные маслом и зачесанные набок, чтобы скрыть плешь, волосы. Его физиономия, раньше лишенная какого-либо выражения, теперь кривилась при приветствии в непонятную гримасу. Он прошелся по магазину, насвистывая и приподнимая то плечи, то брови. Митч принял было это за нервный тик.

– Ищите что-то конкретное? – спросил он посетителя.

– Нет, – ответил антиквар, – так, прогуливаюсь. Хорошо здесь у вас, чистенько, очень чистенько. При мне здесь вроде бы было меньше места. Вы потрудились на славу.

– Книги занимают меньше места, чем антиквариат, – напомнил ему Митч, гадая о цели его визита.

– Ну как, вы разобрались, что там?

– Где? – спросил Митч.

– В помещении за кирпичной стеной.

– Если я правильно помню, эта история восходит к тому, кто здесь находился до вас.

– Именно так.

– Нет, – соврал Митч, –