Её ванильное лето - Оксана Хващевская Страница 14

— Какие гости? — уныло спросила девушка.

— Матка з Волькай, баба Надзя з Наташкай, дзеўкі іхнія! — стала перечислять бабуля. — А бацька твой пазней прыедзе.

— А чего они сегодня приедут? До юбилея твоего еще столько дней!

— Дык яны хочуць па ягады схадзіць! Баяцца, каб чарніцы не адышлі. Ты ж бачыш, спёка якая стаіць!

— Бабуль, я пойду посплю, ладно? Не могу сидеть, глаза слипаются.

- Ідзі-ідзі, мая ўнучачка! Канешне ідзі. Толькі мо спачатку перакусі чаго… Я там блінцы спякла…

— Потом! — ответила девушка, поднимаясь с лавочки.

Вадим уже ушел, но сейчас Машке было не до него. Даже родственники, приезд которых отнюдь не радовал, а, более того, обещал массу неприятных моментов, отошел на второй план. По дороге к кровати девушка все же стащила со стола блинчик и почти целиком запихала его в рот. Есть хотелось, но она боялась уснуть над тарелкой.

Последним, о чем Машка подумала, когда голова коснулась подушки, а глаза закрылись, был Сафронов. За сегодняшнюю прогулку в лес ему придется ответить! А еще хотелось помыться. Теперь, когда здесь мужчина, да и родственники на подъезде, делать это за сенями станет весьма проблематично, но что-то все же необходимо придумать…

Глава 6

— Мам, ты только погляди! Вот это я понимаю жизнь! Пять часов вечера, а она дрыхнет! А ночи напролет, небось, гуляет. А ты говорила: Машка бабуле помогает. Машка? Бабуле? Конечно! Кто угодно, но только не Машка, что и требовалось доказать!

Лигорская заворочалась в кровати, не понимая, снится ли ей голос старшей сестры, или она слышит его на самом деле. Впрочем, не только ее. Бабушкин дом напоминал растревоженный улей: смех, всхлипы, восклицания, приветствия и разговоры. Только тут Маша вспомнила: сегодня же родственники приезжают! Вернее, уже приехали, по-видимому. Неужели действительно пять вечера? Вот это она спала…

Машка зевнула и сладко потянулась в постели. Она выспалась и отдохнула. А теперь не мешало бы поесть и привести себя в порядок. И обязательно следует подумать о том, как и где помыться.

— Баба Антоля, тебе Маша помогала хоть немного? — из соседней комнаты донесся мамин голос.

— А як жа! Канешне, Машуня мне ва ўсім дапамагае! — отозвалась бабушка.

А Машка состроила рожицу. Нет, задерживаться дома определенно нельзя. Она знала: любое общение с родными точно приведет к конфликту. Хорошо хоть, они всей толпой не завалились сюда здороваться и с ходу читать нравоучения. Наверняка наслышаны о ее безлаберной жизни.

Стараясь не шуметь, Машка встала с кровати. «Трубка» (голландская печь) и прислонившийся рядом шифоньер с большим зеркалом не давали увидеть ее из соседней комнаты даже через открытую дверь.

Боясь, как бы дверцы шкафа не скрипнули, девушка с величайшей осторожностью открыла их, вытащила первые попавшиеся короткие джинсовые шорты и светлую футболку. Быстро оделась и попробовала привести в порядок волосы, которых два дня не касалась расческа. Они были ужасно спутаны, и, чтобы хоть как-то расчесать их, девушке пришлось выдрать не один клок. Кое-как все же она собрала волосы в хвост. Так, неплохо. К выходу готова. Выдохнув и сунув ноги в шлепанцы, Лигорская решительно толкнула дверь.

— Всем привет! — небрежно бросила она, ни на кого не глядя, и, миновав проходную комнату, вышла на кухню.

— Машка, привет! — хором поздоровались с ней троюродные сестрицы Дарья и Вика.

— А что это вы, девушка, спите в такое время? Что ночью делать будете? — тут же задала вопрос тетя Наташа.

— Известно что! — язвительно вставила Оля, вошедшая на кухню вслед за Машей вместе с мамой и бабой Антолей.

— Ох, какая ты, Маша, взрослая и красивая стала! — похвалила ее баба Надя.

— Машка, ты куда это собралась? — вклинилась мама.

— Машуня, унучачка мая, ідзі, там ля печы блінцы яшчэ цёплыя і скваркі смажаныя. Пад'еш! Ты сёння яшчэ не ела нічога! — спасительно прозвучал бабушкин голос.

— Спасибо, бабуль!

Подойдя к печи, девушка взяла сковороду, накрытую крышкой и укутанную льняным полотенцем, и поставила на рабочий стол, что стоял напротив. Раздвинув на лавке у окна кувшины и банки, она присела на краешек и принялась торопливо жевать.

— Вера, Наташка, ну вы чаго паселі, як няродныя? Ідзіце стаўце чайнік, зараз будзем чаго на стол збіраць. Дзеўкі, мабыць, таксама галодныя. Чаю пап'яце ці мо ўзварчыку халоднага? А тады будзем думаць, што на вячэру зрабіць ды спаць куды вас класці!

— Мою комнату прошу не занимать! — тут же откликнулась девушка.

— Маша, сядь за стол и ешь нормально! — обернулась к ней мама, нахмурившись. — Девки вповалку полягут на диване, а мы тут уж как-нибудь разместимся с Наташей. Разложим диван в проходной комнате, чтоб бабулю не стеснять, а тетка Надя пойдет ночевать к тетке Мане.

Машка поморщилась.

— Вот только рожу воротить не надо! — не смогла сдержаться Оля, которую один лишь наглый и самоуверенный вид младшей сестры приводил в бешенство.

Маша предостерегающе подняла руку и мило улыбнулась.

— Ты что-то сказала, сестричка? Нет? Ладно! А, забыла спросить, как там поживает твой ненаглядный муж? Все еще скучает по мне? О, вижу по выражению твоей физиономии: все попытки заставить его забыть меня и снова обратить свои взоры и мысли в твою сторону пока не дали результатов, — совершенно спокойно проговорила Маша и по лицу Оли поняла, что попала не в бровь, а в глаз.

— Мама!!! — завизжала Оля так громко, что бабушка испуганно вздрогнула и перекрестилась. — Мама, скажи этой змеюке, чтоб закрыла свой поганый рот!

— Маша! Оля! Немедленно прекратите, замолчите обе! И чтобы, пока мы здесь, я от вас ни слова не слышала!

— Вера, чаго яны? — ошарашенно спросила баба Антоля.

Вера Михайловна Лигорская в ответ лишь безнадежно махнула рукой. Если бы ее дочери не были внешне похожи, она бы решила, что одну из них точно перепутали в роддоме. Уму непостижимо, как могли родные сестры так непримиримо ненавидеть друг друга. С самого раннего детства они ссорились и дрались с таким ожесточением, что порой женщине казалось, будто ее дочери готовы убить друг друга. Впрочем, взросление ничего не изменило: они уже не дрались, но их подлостям и гадостям не было конца, будто они стремились как можно сильнее уязвить друг друга, соревновались, кто сделает больнее.

Вере Михайловне были известны все слабые стороны Оли, но характер Маши, ее упрямство и своеволие женщина так и не смогла ни побороть, ни смягчить, ни принять. Именно поэтому в конфликтах, которые происходили между дочерьми,