Глубже - Робин Йорк Страница 12

— Это удобно. Я могу сплюнуть через нее.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Ну, у тебя не получится.

— Не получится?

— Нет. Мы не будем друзьями. Мы не будем никем. Вот что я хотела тебе сказать.

Ему это не нравится. Его рту не нравится и его глазам не нравится.

— Это не то, что, казалось, ты хотела сказать мне минуту назад.

— Мне все равно, что казалось.

Если он продолжит наклоняться ближе, я ущипну его.

Он наклоняется ближе.

Я ущипну его.

Хорошо, я пытаюсь. Но моя рука оказывается рядом с его рукой и вожделение засасывает меня внутрь, и тогда я просто нащупываю его рукав.

Его бицепс такой же твердый, как кажется. Я убираю руку, прежде чем она успевает заявить о своей преданности врагу.

— Мне показалось, что ты хотела, чтобы я тебя поцеловал, — говорит Уэст.

Я скрещиваю руки и рассматриваю книги на полке за его плечом, аккуратный ряд толстых синих корешков с надписью ПМЛА.

— Это не имеет значения, — говорю я ему. — Я не могу себе этого позволить. Если люди подумают, что мы вместе или что то, что произошло между тобой и Нейтом, было связано со мной, они будут продолжать говорить об этом и вся эта неразбериха будет продолжаться и продолжаться. Это не то, чего я хочу. Я хочу, чтобы это прошло.

— Ты хочешь, чтобы это прошло.

Сомнение в его голосе снова разжигает мой гнев. Я ненавижу, что некоторые люди думают, что я сама опубликовала эти фотографии, просто ради внимания. Я ненавижу, что он может так думать.

— Да, — это слово прозвучало немного громче, чем я хотела, поэтому я произнесла его снова. — Да.

— Рич Даймс назвал тебя шлюхой три минуты назад, а ты ничего ему не сказала. Ты сказала, что все в порядке.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала, догнала его и ударила в челюсть?

— Может быть, — говорит он. — По крайней мере, наори на него.

— И что это даст?

— Неужели все, что ты делаешь, должно быть направлено на достижение чего-то?

По крайней мере, вопрос, на который я могу легко ответить.

— Да.

— Так чего ты пытаешься достичь сейчас?

— Я пытаюсь убрать свои фотографии из интернета и стараюсь держаться в тени, чтобы люди забыли, что это вообще произошло.

Он смеется надо мной.

Моя рука поднимается так быстро, что я даже не понимаю, что собираюсь ударить его, пока он не ловит мое запястье.

— Милая…

— Не называй меня милой.

Я борюсь с его хваткой, так злясь, что он поймал меня и не отпускает. И поймал меня легко. Я никогда раньше не пыталась дать кому-то пощечину. Я задыхаюсь и слишком эмоциональна, балансирую на грани слез.

— Отпусти меня.

— Ты собираешься ударить меня?

— Может быть.

— Тогда нет.

Я вырываю запястье, затем пытаюсь ударить его в грудь. Он перехватывает мое второе запястье.

— Это бесполезно, — говорит он. — Пытаться добраться до меня. Так же безнадежно, как идея, что ты можешь стереть что-то из интернета или заставить людей забыть, как ты выглядишь обнаженной. Совершенно безнадежно.

Когда его слова доходят до меня, я перестаю бороться, и он отпускает меня. Я бросаю на него самый ледяной взгляд, на который только способна.

— Спасибо за ободряющую речь, но ты последний человек в этом кампусе, к которому я бы обратилась за советом.

Что-то в его глазах замирает.

— О? Почему это?

Потому что ты наркоторговец.

Потому что ты из тех, кто бьет людей, когда они тебя бесят.

Потому что от тебя одни неприятности.

Я не могу сказать ему ничего из этого. Я не могу представить себя ангелом. Я сосу член в интернете.

— Потому что я была с Нейтом. А ты…

Когда я прервалась, он приподнял одну бровь со шрамом.

— Я?

— Не Нейт.

На этот раз его смех горький.

— Нет, — говорит он. — Я не Нейт.

Я хочу извиниться, но не знаю, как или даже что сказать.

Уэст не ждет, когда я что-то скажу. Он берет свою тележку, проверяет корешок следующей в очереди книги и начинает катиться по проходу прочь от меня.

— Мне жаль, — говорю я ему в спину. — Я не это имела в виду.

— Не беспокойся об этом, принцесса, — говорит он, не оборачиваясь. — Я никому не скажу ни слова.

— Хорошо, — я обхватываю руками свой живот. — Спасибо.

Он не отвечает мне. Думаю, мы закончили, и я чувствую облегчение. Вроде того.

Меня трясет, и я слаба. Кажется, что меня может стошнить.

Уэст останавливается, как раз на середине поворота от нашего ряда к следующему. Он наклоняется над тележкой, опирается предплечьями на книги и смотрит на них долгую, неловкую минуту, которая кажется годом.

Он поднимает голову и смотрит прямо на меня.

— Это был не лучший день для нашего разговора.

— Нет, — соглашаюсь я. — Наверное, нет.

Он выдохнул.

— Я не должен был его бить. Это был глупый поступок, и я все еще на взводе от него. Прости, что я.… — он машет на меня рукой. — Прости за все это.

Я не знаю, что сказать, поэтому киваю.

— Твой нос в порядке?

— Все в порядке.

— Больно?

— Немного. Но ничего страшного.

Он несколько раз сгибает и разгибает свою левую распухшую руку, глядя на нее сверху вниз.

— А что насчет твоей руки? — спрашиваю я.

— Заживет.

На этаже наступает тишина.

Интересно, есть ли здесь кто-нибудь наверху? Может быть, за углом сидит девушка и молча слушает все это.

Может быть, она такая же, как я. Испуганная и застрявшая, застывшая на месте.

— Знаешь, — говорит Уэст, — ты не сделала ничего плохого.

— Да. Так мне говорит Бриджит.

Но она говорит это только потому что так она должна была сказать. Я знаю, что она думает на самом деле. Это то же самое, что думаю я — что думают все.

Я сделала что-то не так. Я доверилась не тому человеку. Я совершила глупую ошибку. Я позволила Нейту воспользоваться мной, и обязана признать это.

Уэст качает головой, как будто слышит все эти мысли, но не верит.

— Ты сделала несколько сексуальных фотографий со своим парнем. Многие девушки так делают. Если бы какая-то девушка дала мне такие фотографии, я бы ни за что не выложил их в интернет, как бы я на нее ни был зол.

— Ты видел их?

— Все их видели.

Я закрываю глаза от жгучего давления в пазухах и за глазами.

Плач не входит в мое расписание.

— Он говорит, что не делал этого, — шепчу я.

— Это потому, что он придурок. Придурки врут.