Сердце вне игры - Никки Лоусон Страница 115

Я смеюсь, когда она обращается ко мне своим «маминым» голосом, но улыбка быстро спадает с лица. Я помню чувство тошноты, которое нахлынуло, когда прочитала комментарии о том, что от Ноа беременна другая женщина, и все самообладание, которое у меня было на протяжении всего этого разговора, исчезло.

Мое лицо морщится, в уголках глаз появляются слезы, и Хизер не упускает ни секунды. Она придвигается ближе к кровати рядом со мной, обнимает за плечи и притягивает ближе. Эйприл просыпается от движения и заползает между нами двумя.

И сестра, и племянница окутывают меня теплыми объятиями, и хотя все еще кажется, что сердце разрывается на части, но я, по крайней мере, немного успокоилась, потому что знаю, что моя семья будет здесь, чтобы помочь мне собраться, когда я буду готова.

Единственный вопрос: буду ли я когда-нибудь?

Глава 47

Ноа

Сегодня среда, а Марго до сих пор не пришла на работу.

Когда спросил Теда, где она была вчера, он сказал, что она все еще болеет, но я понял, что он лжет. Его тон был грубым и резким, и у меня сложилось отчетливое впечатление, что он винит меня в том, что произошло с Марго.

Как он и должен делать.

Это все моя вина, и я несу бремя этой ответственности с тех пор, как вернулся.

Тренировка — это кошмар. Я пропускаю каждый удар и настолько отвлекаюсь, что половину случаев, когда один из моих товарищей по команде передает мне шайбу, я пропускаю ее, даже не замечая, до тех пор, пока ее уже давно не перехватывает кто-то другой.

Данауэй кричит на меня со стороны, говоря, чтобы сосредоточился на игре, и я бы хотел это сделать. Я продолжаю пытаться сосредоточиться, следить за шайбой, но, что бы я ни делал, мне кажется, что не могу оставаться на месте. Мысли продолжают возвращаться к тому дню, когда Марго столкнулась со мной возле моей квартиры, к тому, как выглядело ее лицо, когда она спросила, был я с другой женщиной или нет.

— Блейк, да ладно! — Данауэй, у которого сейчас покраснело лицо и который все утро не кричал ни на кого из игроков, кроме меня, вскидывает руки вверх, когда я пропускаю еще один пас, а затем уходит к раздевалкам.

Технически запланировано, что тренировка продлится еще пятнадцать минут, но как только Данауэй исчезает, тренер Прайс на некоторое время берет на себя управление, прежде чем наконец пожимает плечами и сдается. Очевидно, что никому больше не хочется выполнять упражнения, и в воздухе тренировочного катка витает неприятное напряжение. Я испортил наш ритм, и очень сложно, особенно когда здесь нет главного тренера, который мог бы нас направлять.

Я иду в душ, а затем одеваюсь вместе с остальными товарищами по команде, опустив голову и избегая зрительного контакта с кем-либо. Затем хватаю сумку и перебрасываю ее через плечо, направляясь к выходу. Я надеюсь ускользнуть, ни с кем не разговаривая, но, когда прохожу мимо тренерского кабинета, глубокий голос Данауэя звенит, как кнут.

— Блейк, иди сюда!

Я останавливаюсь, закрываю глаза и запрокидываю голову. Блять.

Дверь в кабинет, который он делит с тренером Прайсом, приоткрыта, я захожу внутрь и закрываю ее за собой. Данауэй держит в руке телефон, и похоже, что он только что закончил с кем-то разговаривать. Я надеюсь, что это был не владелец команды или что-то в этом роде, хотя не удивлюсь, если зайдут разговоры о том, чтобы меня поменять, чтобы я не смог испортить чьи-то шансы на победу в Кубке Стэнли.

— Привет, тренер, — бормочу я. — Я как раз собирался уйти, так что…

— Садись. Я хочу поговорить с тобой.

Он указывает на один из катящихся офисных стульев, и я погружаюсь в него, неловко ерзая на сиденье. Он долго изучает меня молча, мрачное выражение омрачает его лицо, затем качает головой.

— Что, черт возьми, это было? — требует он, указывая в сторону льда. — Ты выглядел как чертов ребенок, который никогда раньше даже не катался на коньках. У меня были воспоминания о годах, которые я провел, тренируя команду начальной школы моего сына. Вот только эти дети на самом деле лучше контролировали шайбу, чем ты сейчас.

— Знаю, знаю, — выдыхаю, смотрю на свои ноги и потираю затылок. — Мне жаль. У меня были тяжелые выходные.

Данауэй фыркает, скрещивая руки на широкой груди. Отсутствие волос на его голове только подчеркивает его квадратную челюсть и густые брови, и когда он смотрит на меня из-под этих бровей, у меня возникает неприятное ощущение, что он видит меня насквозь.

— Ты уверен, что это все? Потому что я видел тебя после нескольких довольно серьезных поражений, а также после нескольких вечерних пьянок, но никогда раньше не видел, чтобы ты так играл, — его телефон все еще у него в руке, и когда он вибрирует, он смотрит на него и фыркает себе под нос. — Я только что разговаривал по телефону с женой, и теперь она пишет мне, чтобы убедиться, что я сохраняю хладнокровие. Она говорит, что я принимаю плохие решения, когда злюсь, и она не ошибается.

Ненавижу, что именно из-за меня Данауэй вынужден был звонить жене, чтобы его отговорили от необдуманных решений, но не думаю, что могу сказать что-то прямо сейчас, чтобы улучшить ситуацию, поэтому просто терпеливо сижу и жду, пока он либо прочитает мне лекцию, либо наорет.

— Слушай, — говорит он после паузы. — Я не знаю всех подробностей того, что с тобой происходит, и, честно говоря, не хочу. Чем меньше знаю о твоей личной жизни, тем меньше приходится беспокоиться, и мне это нравится. Но, тем не менее, тебе нужно привести все это дерьмо в порядок, Блейк. Потому что, если ты продолжишь играть так, как сегодня на тренировке, мне придется отправить тебя на скамейку запасных.

— Я пытаюсь, — говорю и презираю то, что голос немного ломается. Я