Развод в 50. Муж полюбил другую (СИ) - Алсу Караева Страница 11

Рамазан выглядит так, словно его ударили.

— Лейла, ты не можешь выставлять нашу семейную ситуацию на всеобщее обозрение! — его голос повышается, и я вижу, как наливаются кровью его скулы.

— Почему нет? — она пожимает плечами. — Ты разрушил нашу семью, а я хотя бы извлеку из этого пользу. Кстати, сколько ей лет, твоей… Зумрут?

Фарид, который до этого молчал, внезапно задаёт вопрос:

— А как это повлияет на нашу долю в компании? — его голос звучит удивительно деловито. — У меня были планы после университета войти в управление, мы обсуждали это, помнишь?

Рамазан моргает, явно не ожидавший такого поворота.

— Фарид, компания по-прежнему останется в семье, — начинает он. — Твои перспективы никак не изменятся…

— Уверен? — перебивает его сын. — Потому что если у тебя будет новый ребенок, новая семья, распределение активов может измениться. Я хочу знать конкретно, какая доля компании гарантированно будет моей.

Я сижу, оглушенная реакцией своих детей.

Где слезы, где истерики, где отчаяние?

Вместо этого — холодный, почти циничный расчёт. Когда они успели стать такими?

Рамазан переводит взгляд на меня, словно ищет поддержки, но я лишь качаю головой. Это его разговор, его объяснения.

— Давайте не будем сейчас говорить о деньгах и компании, — пытается он вернуть разговор в нужное русло. — Главное, чтобы вы понимали, что мы с вашей мамой всегда будем любить вас, что бы ни случилось. Просто мы больше не будем жить вместе.

— А где ты будешь жить? — спрашивает Лейла, продолжая что-то печатать в телефоне.

— Я снял квартиру, — отвечает Рамазан. — Когда мы с Зумрут поженимся, купим дом.

Поженимся.

Это слово резонирует во мне, отдаваясь болезненным эхом. Он уже планирует новую свадьбу, новую жизнь.

— Так когда мы познакомимся с ней? — спрашивает Лейла, и её голос звучит почти равнодушно. — С будущей мачехой и сводным братом или сестрой? Кстати, она уже знает пол ребенка?

Рамазан качает головой:

— Пока рано, но…

— Пап, — прерывает его Фарид, — я хочу чётко понимать свои перспективы. Ты обещал, что после окончания университета я займу место в совете директоров. Это остаётся в силе?

Я смотрю на своих детей и не узнаю их. Где те ранимые, чувствительные подростки, которых я знала?

Передо мной — молодые люди, расчетливые и прагматичные, думающие прежде всего о себе.

Может быть, это защитная реакция?

Может быть, внутри они разрываются от боли, но не показывают этого?

— Фарид, я своих обещаний не нарушаю, — резко отвечает Рамазан. — Место в компании за тобой, как мы и договаривались.

— А у Зумрут не будет претензий? — настаивает сын. — Насколько я знаю закон, ее ребенок будет иметь такие же права на наследство, как и мы.

Рамазан выглядит злым и раздраженным:

— Прекратите говорить о деньгах! Речь идёт о нашей семье, о том, как мы будем жить дальше.

— А как мы будем жить дальше, пап? — с вызовом спрашивает Лейла. — Ты бросил маму после тридцати лет брака ради какой-то молоденькой, которая, держу пари, годится тебе в дочери. Так что не читай нам лекции о семейных ценностях, окей?

Дочь немного ошиблась, Зумрут тридцать два, а Рамазану пятьдесят. Разница восемнадцать лет…

Я вижу, как Рамазан сжимает губы и желваки ходят на его скулах — верный признак, что он вот-вот взорвётся. Но вместо этого он глубоко вдыхает и говорит тихо:

— Я понимаю, что вам нужно время, чтобы принять эту ситуацию. Я не прошу, чтобы вы одобряли мой выбор. Я просто хочу, чтобы вы знали, что я по-прежнему ваш отец и люблю вас.

Молчание, повисшее в гостиной, можно резать ножом. Наконец Фарид поднимается с дивана:

— Я поднимусь к себе, — говорит он сухо. — Мне нужно подумать.

— Я тоже, — подхватывает Лейла. — И мне нужно записать сториз, пока эмоции свежие. Чистый контент!

Глава 9

— Лейла! — рычит Рамазан. — Никаких сториз о нашей семье!

Но она уже исчезает на лестнице следом за братом, не обращая внимания на окрик отца.

Мы остаёмся вдвоём — я и мужчина, которого когда-то любила больше жизни.

Рамазан резко поворачивается ко мне, его глаза сверкают от гнева.

— Видишь, что происходит? — его голос срывается на рык. — Это что такое было? Они ведут себя как расчетливые люди! Лейла делает сториз о разводе родителей? Фарид торгуется за место в компании? Это все ты их так воспитала!

Я отступаю на шаг, чувствуя, как слова бьют больнее, чем пощечины.

— Рамазан, они просто…

— Просто что? — он не дает мне закончить, подходит ближе. — Просто превратились в бездушных эгоистов? И ты считаешь, это нормально? Это твои методы воспитания такие?

Я пытаюсь найти слова для ответа, но горло перехватывает. Я думала, что смогу противостоять ему, что буду сильной и уверенной. Но сейчас, когда мы стоим лицом к лицу, все заготовленные фразы испаряются.

— Я старалась быть хорошей матерью, — тихо произношу я.

— Старалась? — он издает короткий смешок. — И это результат? Лейла, которая готова выставить семью на всеобщее обозрение ради своих подписчиков? Ты хоть понимаешь, что она несовершеннолетняя? Что ей нужно учиться, готовиться к экзаменам, а не висеть в этом проклятом телефоне круглосуточно! Это ты ей всё позволяла, всегда, что бы она ни просила!

Его слова ранят всё глубже. Неужели я действительно так плохо воспитывала детей? Я отчаянно перебираю в памяти прошлое, пытаясь вспомнить, когда и где я допустила ошибку.

— Я никогда не баловала детей, — говорю, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Ты же знаешь, что я всегда требовала от них учиться, получить образование…

— Нет, это я требовал! — перебивает он. — А ты всегда была "доброй мамочкой", которая потакала любым их капризам! И вот результат!

Я отступаю еще на шаг, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Нет, я не заплачу перед ним.

— А когда это ты обещал Фариду место в совете директоров? — спрашиваю я, пытаясь защититься. — Я впервые об этом слышу.

Рамазан смотрит на меня с раздражением.

— Ну конечно, ты же никогда не интересовалась делами компании! Мы с Фаридом давно это обсуждали, у мальчика талант к бизнесу. Но теперь, видишь, к чему это привело? Он думает только о деньгах и власти!

— Это не моя вина, — пытаюсь я возразить. — Я учила детей совсем другому — честности, доброте…

— Да? И где это всё сейчас? — он повышает голос. — Ты должна немедленно поговорить с Лейлой! Запретить ей выставлять нашу семью напоказ! Это недопустимо, чтобы она делала