Мой вид любви - Никки Эш Страница 11

Поэтому вместо этого я кладу коробку обратно в свой чемодан и, взяв единственное наше фото, забираюсь обратно в постель и плачу, пока не засыпаю. Завтра, говорю я себе. Завтра я начну ещё больше стараться двигаться дальше.

* * *

— Я возьму это, — Райан появляется из ниоткуда и выхватывает косяк, который я подносила к губам, из моих рук и бросает его на песок. — И заменю его этим, — он ставит передо мной аппетитно пахнущую тарелку с едой. Яичный омлет, который выглядит так, будто его смешали с ветчиной, сыром, грибами и перцем, домашняя картошка фри, идеально приготовленная, и нарезанные фрукты.

Райан исчезает, затем возвращается, жонглируя двумя стаканами апельсинового сока в одной руке и тарелкой с едой для себя в другой. Я забираю у него стаканы и ставлю их на стол.

— Чёрт, забыл приборы, — говорит он, ставя свою тарелку на стол.

Он возвращается через несколько секунд и садится, протягивая мне вилку и нож.

— Вау, мужчина, который умеет готовить. Что ещё ты умеешь делать?

— Курение — это не то, благодаря чему ты справишься, — говорит он, игнорируя мою шутку.

— О, точно, — я закатываю глаза вверх. — Я слышала о твоём комплексе спасителя, — я наклоняюсь над своей тарелкой с едой. — Но знаешь, что? Меня не нужно спасать. Что случилось со вчерашним парнем, который позволил мне спокойно разобраться?

— Я давал тебе возможность. Возможности закончилась, когда ты закурила косяк.

Не желая спорить, я встаю, и Райан делает то же самое.

— Садись и ешь, — он указывает на еду, и у меня, конечно, в этом момент начинает урчать в животе. Его бровь приподнимается, и я вздыхаю, сдаваясь.

— Хорошо, но никаких разговоров о том, как справляться или что-то в этом роде, — я беру вилку, протыкаю ломтик дыни и направляю его на него, одновременно пронзая тяжелым взглядом.

— Хорошо, — он беспечно пожимает плечами, ничуть не смущенный моим взглядом. — Поскольку мы оба знаем, что ты не делаешь ни того, ни другого, — он отправляет картофелину в рот и жует.

— Извини? — я подцепляю вилкой кусочек омлета и отправляю его в рот. Он пышный и ароматный. Вырывается громкий стон, и Райан смеётся.

— Курить травку — значит избегать, а не разбираться. Не справляться. Избегать.

— Я пытаюсь….

— Нет, это не так, — возражает он. — Вчера ты весь день ничего не делала, только ела дерьмовую еду и плакала, а сегодня просыпаешься и куришь косяк ещё до восхода солнца, — ладно, очевидно, что, пусть он и не разговаривал со мной, но был внимателен.

— Неважно, — я откусываю ещё кусочек от своей еды, а он начинает хихикать. — Что? — фыркаю я.

— Ничего, — он смеётся, качая головой и откусывая ещё кусочек от своей еды. Я пытаюсь и не могу игнорировать, тот факт какая у него сильная челюсть. Типа, как челюсть может быть сильной? Но почему-то его… — Ты ведёшь себя на свой возраст, — добавляет он, отвлекая меня от разглядывания его челюсти. — Я давно не общался с кем-то твоего возраста, а я самый младший в своей семье.

Правда? Он примерно на восемь лет старше меня и ведёт себя так, будто он ровесник моего отца. Я не утруждаю себя ответом на его замечание, не желая зарывать себя ещё глубже.

Мы доедаем остаток завтрака в тишине. Когда наши тарелки пустеют, он встаёт и идёт забрать мою тарелку, но вместо этого я забираю его у него из рук.

— Ты приготовил, значит я убираю.

Он следует за мной внутрь. На кухне ни пятнышка, так что он, должно быть, прибрался в процессе. Я ставлю посуду рядом с раковиной и поливаю её мылом, затем беру губку и начинаю мыть. Райан присоединяется ко мне, облокачиваясь на стойку, скрестив руки на груди.

— Как долго ты планировала здесь пробыть?

— Я не знаю, — говорю я, ставя чистую посуду в сито. — Моя мама сказала, что было бы полезно уехать куда-нибудь, и следующее, что помню, это как собираю сумку и направляюсь сюда.

— И они не знают, что ты здесь?

— Они знают, что я в безопасности. Я не сказала им, где я, но уверила, что со мной всё в порядке, и я на связи, чтобы они не волновались. Я не хотела бы, чтобы они присылали кого-нибудь проверить меня

— Мне нужно явиться на базу для моей командировки через пару недель.

— Командировки?

— Афганистан.

О, да. Он служит в армии. Я знала это. Я киваю, ком размером с мяч для гольфа застревает у меня в горле. Он уезжает за границу, в Афганистан. Подвергая свою жизнь риску. Также, как и Йен, если бы не это… я начинаю качать головой, пытаясь блокировать любые мысли о Йене.

— Эй, я держу тебя, — Райан притягивает меня в свои объятия, и только тогда я понимаю, что мои щёки мокрые от слёз. Он поднимает меня и относит на диван, усаживая рядом с собой.

— Мне жаль. Ты упомянул Афганистан, и это…

— Твой муж погиб на тренировках, верно?

Я киваю.

— Пятнадцать месяцев назад, — я смахиваю свои глупые слёзы и закрываю глаза, желая, чтобы они прекратились. — Я уже должна была забыть об этом… двигаться дальше. Вот почему я здесь.

— Я никогда не терял никого из близких мне людей так, как ты, — говорит Райан. — Но я потерял нескольких человек во время развёртываний, и я считал их семьёй. Я не уверен, что ты когда-нибудь полностью забудешь это, и нет чёткого расписания, когда тебе нужно двигаться дальше.

Я открываю глаза и впервые за долгое время ловлю себя на том, что улыбаюсь.

— Спасибо, — когда он бросает на меня смущённый взгляд, то я уточняю: —Ты первый человек, который не говорит мне, что пришло время двигаться дальше.

Райан кивает.

— Ты будешь двигаться дальше, когда будешь готова. Ты никогда не забудешь, но однажды, когда будешь готова, ты сделаешь шаг вперёд, а затем ещё один.

— Я хочу, — признаюсь я, по какой-то причине мне так легко с ним разговаривать. — Это просто… — я делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь сдержать слёзы. Я такая эмоциональная развалина. — У нас были планы, и теперь, каждый раз, когда я думаю о них… — я делаю ещё один глубокий вдох, а затем медленно выдыхаю, пытаясь побороть приступ тревоги,