Вечное лето - Кейси Эшли Доуз Страница 10

Я закатываю глаза и показываю средний палец. Да, за пять баксов на него у меня обиды уже нет, но и общаться желанием с ним не горю. Помню, кто он такой, что из себя представляет, и что, судя по тому, что он отирается здесь, ни капли не изменил свой образ жизни.

Он поворачивается к друзьям, поднеся метлу ко рту, словно микрофон, и насмешливо говорит:

– Спешу представить вам человека, благодаря которому я получил первую и единственную в своей жизни A+! – он демонстративно оборачивается и толкает ручку метлы к моему рту, точно микрофон. – Кстати, как тебя зовут, помощница?

Я с отвращением отпихиваю грязную метлу и смеряю его уничижительным взглядом. Не позволю всякому преступному отродью делать из меня посмешище здесь. Да, один факт того, что я тут вместе с ними мету дороги – уже посмешище, но ниже падать я не собираюсь.

Его дружки гогочут, и он ловко возвращает наконечник метлы в свою сторону:

– Дадим ей время, господа, девочка-с-дневником еще не сжилась с мыслью о своей участи.

– Зато ты, я смотрю, уже здесь обжился, – фыркаю я в ответ, усиленно начав мести дорогу.

Это очевидно. Он уже обзавелся местной шайкой и ведет себя, словно дома, а не на исправительных работах, что уж точно не делает ему чести.

– Ага, – хмыкает он, не стыдясь, – провожу здесь времени больше, чем дома.

– О, это, несомненно, повод для гордости, – язвительно бросаю я.

Его дружки замолкают. Видимо, я переступила означенную черту. Черт, ссориться с Сантино на его территории – не лучшая стратегия. Однако сам Рамос, судя по всему, не берет мою реплику на свой счет:

– Лучше расскажи о своей гордости, – ехидно парирует он, – за что тебя сюда направили? Давай же, поведай дядюшке Сантино о единственном достойном поступке в своей жизни.

Я бросаю на него повторно неприязненный взгляд, после чего отхожу к другой группе и мету вместе с ними. Слава богу, он не цепляется за мной.

Остальные тоже весьма задиристые, но не лезут ко мне прямо или не пытаются как-то поддеть, взять на слабо и так далее. Одна девчонка – конечно, с выбритым виском – пыталась объяснить мне, чтобы я знала свое место. Я лишь кивнула в ответ, надеясь, что этот Франкенштейн поймет, что я не претендую ни на что в этом хлеву, а лишь отрабатываю свои злосчастные восемьдесят часов.

Кажется, девица это понимает, потому что глядит на меня, точно на жалкую плесень, после чего хмыкает и отваливает. Да уж, повезло вляпаться так повезло, нечего сказать.

Ближе к семи приходит, как и обещала, Кэти. Она в своем розовом топе и драных джинсах, с ярко накрашенными губами смотрится здесь еще неуместнее, чем я. Парни принимаются ей похабно свистеть, на что она лишь кривится и машет перед их лицами средним пальцем, совершенно не опасаясь за свою конечность. Конечно, с чего бы – ведь за ней так же пристально следит и наш куратор, хотя ему уже под сорокет.

Она достает из своей сумочки пару пончиков, и мы садимся с ней на бордюр. Хорошо хоть мне не напоминают, что я здесь не для отдыха, и пять минут мы можем спокойно поесть.

Однако бывшего одноклассника Кэти примечает сразу.

– Это Рамос? – вскидывает она бровь, когда он уже при нас начинает лаяться с каким-то парнем. Бедняга жмется от него и вытягивает метлу вперед, словно пытаясь защититься от злого бездомного пса. Куратор же на это никак не реагирует.

– Ага, – бурчу я, – мне везет фантастически.

– Видимо, не сильнее, чем ему, – смеется она, – я была уверена, что он уже либо спился, либо сторчался.

– Не скажу, что ушел далеко, если отирается здесь.

– Ну да, – жмет она плечами.

Собственно, больше о Сантино нам сказать нечего. Кэти любит обсуждать парней, если они красавцы или популярны, а в любом другом случае темы на их счет быстро иссякают. Она вновь заливается о том, как ей жаль, что я теперь здесь застряла до конца апреля, и что Бреду тоже жаль. Говорю о том, что хотя бы Тэд будет провожать меня каждый день, и Кэти подхватывает тему, говоря, какой у меня Тэд молодец.

Когда я закидываю последнюю крошку пончика в рот, Рамос наконец отпихивает метлу и кидается на того паренька. Все, словно в цирке, тут же начинают улюлюкать, встав полукругом, и тогда уже вмешивается недовольный куратор. Берет дубинку и дважды бьет куда-то в центр кучи. Рамосу приходится отвязаться от парнишки, что-то раздраженно бурча под нос. Он даже вроде как наступает на куратора, но когда тот уже на него замахивается дубинкой, отходит к своим, злобно сверкая глазами.

Парень тоже поднимается, держится за разбитый нос и вновь берется за метлу. Бедняга, за что он его так?

Пронаблюдав все это со свойственным ей интересом к дракам, Кэти лишь жмет плечами и усмехается:

– Да, что-то в этом мире никогда не меняется. Зато у тебя тут весело.

– Ага, если меня не заметут в одну из таких драк, – бурчу я, – одна девка уже пыталась мне тут что-то доказать.

Кэти дурашливо распахивает глаза, словно восклицая «о боже мой», и смеется. Чмокает меня в щеку, и мы прощаемся до завтрашнего дня в школе. Остаток дня меня никто не трогает, а к вечеру, как и обещал, приходит Тэд.

От меня не ускользает, как большинство девчонок одаряют его таким же взглядом, как поначалу меня парни. Тут же ловлю на себе и взгляд Сантино. Удивленный. Думаю, он и предположить не мог, что девчонка типа меня, какой он меня помнил, вообще может обзавестись парнем, не говоря уже о таком, как Тэд.

Чтобы утереть нос всем и сразу, нарочно целую Тэда у них на глазах и лишь потом ухожу с ним в нужную сторону.

4

Однако все последующие дни не отличаются особенным весельем и какой-то необыкновенностью. Уже к концу недели я привыкаю к заданному мне распорядку. Школа, домашнее задание, домашнее наказание, исправительные работы, сон. В конце концов, практически то же самое (исключая работы) было у меня в Канаде на протяжении пятнадцати лет, так что особого труда не стоит вновь включиться в давний график.

Конечно, не так я представляла себе последние месяцы выпускного класса. Теперь у меня даже на Тэда время есть только на выходных. На буднях мы с ним видимся, только когда он меня встречает после работ. Вначале он почти