Жестокии развод - Ария Тес Страница 10

6. Мама-гусыня Галя

У моей мамы был невероятно тонкий вкус не только в том, что касалось искусства, но и моды. В молодости она даже хотела стать дизайнером, но в то время с этим были определенные сложности, да и мой отец оказался человеком…кхм, патриархальных взглядов. Он не был готов допустить, чтобы его жена в принципе была кем-то, разве что в том ограниченном мирке, в котором он позволял ей царствовать.

Сейчас, конечно, я понимаю больше. Оглядываясь назад, в негативном отношении мамы к моему раннему браку все-таки причины были несколько глубже. Дело было совсем не в мезальянсе, а больше в том, что она видела, как я иду по той же дорожке, а она эту дорожку считала ошибкой. Теперь я понимаю. Вы не подумайте. Мамуля никогда не бросала мне угроз и не ставила ультиматумов, лишь однажды она спросила, хорошо ли я подумала над тем, что собираюсь сделать. Больше ничего, но это было и не нужно. Я знала, что ей не нравится, просто предпочла закрыть глаза и уши, не замечать, а она позволила. В конце концов, все, что мы по итогу можем сделать для наших детей – это позволить самим набить себе шишки. Так вот. Я набила, конечно. Урок мой оказался очень жестоким, и в какой-то момент я даже разозлилась на нее, что не было запретов и ультиматумов! Пока я не поняла. Они бы тоже ничего не изменили. По сути своей, такими решениями она бы только оттолкнула меня от себя, а не заставила передумать. Я бы не передумала. Нет. Страшно вспомнить, как сильно я когда-то любила Толю, да и чего вспоминать? Сейчас после того, что вскрылось о его предательской сути, у меня вечно ноет под ребрами. Боль напоминает. Сначала это была большая и красивая любовь, а потом вот так – боль под ребрами.

Ладно.

Шумно выдыхаю, прикрываю глаза и снова смотрю на себя в зеркало до самого пола. Аккуратно приглаживаю ткань идеального, черного платья. Моя мама была стильной женщиной, и, как мне кажется, все, что я теперь могу – это отдать ей дань памяти именно так. Мне не хотелось наряжаться, а если совсем откровенно, то не хотелось даже вылезать из-под одеяла, но так будет правильно. Шикарная укладка, безукоризненный макияж и маленькое, черное платье по заветам Шанель. Ей бы понравилось. Бросаю взгляд на свою шляпку с вуалью, а потом усмехаюсь.

– И это тоже для тебя…

Мама такие аксессуары любила. Стильные, громкие и яркие. Она вечно пыталась заставить меня носить что-то в таком стиле, а я постоянно куксилась и отказывалась. Мне не нравится, когда на меня слишком обращали внимания, а на такие аксессуары все всегда смотрят! Но сегодня не мой день. Это ее последний час, поэтому я беру шляпку и смотрю на массивный цветок с инкрустацией черных обсидианов.

Да, ты бы оценила…

Подбородок начинает дрожать. Мои попытки ее порадовать в последний раз выглядят настолько жалкими, ведь…боже! Шляпка?! Тебя не было рядом, когда она умирала! Где ты была?! Конечно. Рядом с предателями, которые даже не позвонили! Никто! Хотя они все знают.

Когда я покидала Москву со своим чемоданом, Толя развел активность. Он запретил мне ехать одной, сказал, что сейчас соберет чемодан, и мы поедем всей семьей прощаться. Я только кивнула. Помню, как спускалась вниз и слышала, как супруг стучится в комнаты наших сыновей. А еще я помню разговор…

– Бабушка умерла. Парни, собирайте вещи, мы едем на похороны.

Артур тогда громко вздохнул и, я уверена, закатил глаза настолько сильно, что странно не потерял сознание от перегрузки своего вестибулярного аппарата.

– А нам обязательно ехать? – спросил он с ленцой в голосе.

Меня ударило током.

Я все понимаю. Ты подросток, тебе на все сейчас насрать, тем более в свете перспективы получить мощную, дорогую тачку. Но! Серьезно?! В такой момент?!

И как я не заметила…

Кажется, я была слепой так долго…но нет же. Это началось…когда? Надменное высокомерие стало нормой по отношению ко мне?

я знала ответ и знаю его сейчас. Это началось в тот момент, когда их отец ввел такое поведение в норму внутри нашей семьи. Постепенно, но до боли цинично. А я позволила, ведь любила своих детей и не хотела видеть, кем они стали. Легко списывать хамство и пренебрежение на возраст, на гормоны, на то, что они пока «просто не понимают». Но они понимали, когда высчитывали собственные дивиденды относительно своих новых, богатых перспектив. А он все знал…в этом методичном плане только я идиотка, но не Толя. Он все рассчитал и знал, все подстроил, все подогнал. Вовремя присел на уши сначала Артуру, который, в свою очередь, ловко обработал Артема. Что касается Вероники? Это было совсем просто. Уверена. Она со мной почти не общается, а когда я звоню, скорее старается развязаться, ведь мать вечно не вовремя. Это раньше я ловко и на это могла закрыть глаза, а точнее, спрятать голову в песок, но теперь-то песка нет. Баста. Смотрит и радуйся, кого ты воспитала…

Гусыня…

Так меня назвала однажды дочь, и я это очень четко помню. Она думала, что повесила трубку, но телефон или судьба дали сбой, и я слышала, как она смеялась со своими подружками…надо мной.

– Не мать, а гусыня! Слава богу, она почти не выходит в свет. Это был бы позор, конечно…

Вот так.

От моей нежной девочки тоже ничего не осталось. Мир больших денег ее отца забрал и ее.

Я помню, когда это началось. Первая сделка, которая выстрелила, принесла столько счастья! Толя залетел в нашу небольшую двушку, у него горели глаза, а восторг буквально выплескивался из него волнами.

– Получилось, Галчонок! У меня получилось!

Я помню, как он подлетел ко мне, как сгреб в охапку и кружил, сбивчиво рассказывая о том, как ловко он обработал своих партеров и выбил лучшие условия. А я смеялась…мне не было страшно, что наша жизнь закончится так, и я не знала, что такое в принципе возможно. Тогда я была счастлива. После этой сделки его бизнес пошел в гору. Хорошая квартира, машины, одежда. Лучшие школы для детей, врачи и путешествия. Украшения…потом дом. Все, чего только душа твоя пожелает. Откуда мне было знать, что это просто пыль в глаза? Что эта дорога приведет меня к зеркалу в квартире моей мамы, у которого я буду стоять одна. И провожать ее я тоже буду одна, ведь «нам обязательно