Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий Страница 84

   - Это он должен был победить.

   Могучие плечи Мачо поднялись и опустились.

   - Малышу нужно один раз проиграть. Просто жизненно необходимо. Теперь он будет думать немного о других людях, а не только о себе. Может, станет чуть менее радикальным. Если получится, старик, поговори с ним. Скажи, что мир клином не сошёлся на его увлечении граффити. У каждого из нас есть пути отхода, каждому есть чем заниматься, если вдруг в один прекрасный день мы будем неспособны ничего нарисовать. По каким бы то ни было причинам. Но Север... он просто бредит улицами. Если проковырять в нём дырочку, максимализм начнёт бить из него фонтаном.

   - Ты знаешь, что я бросил всё ради этой мальчишеской чепухи.

   Мачо захохотал.

   - Ты скучный, унылый старик. Что ты потерял, скажи мне?

   Виктор Иванович кашлянул, а потом засмеялся.

   - Ты прав. Ничего особенного. Но если бы у меня что-то было: хорошая квартира, машина, положение в обществе... я бы, не раздумывая, отдал это за то, что имею сейчас, - старик повёл рукой. - За вас всех.

   Лицо Мачо потеплело, по глазам побежала рябь, будто в эти озёра бросили по камню.

   - Я рад, что узнал тебя, Папаша.

   Через два дня Виктор Иванович вдруг почувствовал себя плохо. Первое время он не придал этому особого значения. Должно быть, организм теперь взял передышку, как запыхавшийся бегун, сообразивший, что за плечами уже не один километр. Это за бессонные ночи, за труды над стенами, за прогулки по городу и общение с людьми, которое, каким бы приятным ни оказалось, отнимает порядочно сил.

   Не выходить из дома в такой прекрасный день было просто кощунством. Шкала термометра показывала пятнадцать градусов - и это в конце октября! Грациозно опадающие листья шелестели, уговаривая бабье лето задержаться хотя бы до конца недели, но оно уже хмурилось где-то далеко над горизонтом низкими седыми облаками.

   После победы в конкурсе Виктора Ивановича пригласили расписать помещение кафе. На сегодня было назначено рандеву - нужно осмотреть рабочую площадку и прикинуть, что поправить в эскизе, чтобы он лучше вписался в интерьер. В волшебном блокноте (уже порядком истрёпанном) была одна страничка, содержимое которой просилось в какое-нибудь уютное тёплое место. Он сказал, что рисовать будет то, что хочет сам.

   - Не волнуйтесь, - сказал хозяйке кафе Виктор Иванович. - Ничего пугающего. Никаких черепов, никакой чернухи или чего-то такого, что любят эти безмозглые детишки. У меня есть набросок улицы в старом итальянском квартале. Рисовал с альбома в книжном магазине. И денег мне не надо - нарисую забесплатно, если какое-то время вы будите привечать меня у себя и угощать кофе с венскими вафлями.

   - Вы, наверное, любите свою работу, - улыбнулась она.

   - Не работу, - поправил старик. - Хобби. Но да, я его обожаю.

   Болела голова - будто кто-то просверлил прямо в темечке дыру и медленно вливал туда кипяток. Ноги были не ноги, а будто ходули, которые возносили щуплого старика на невообразимую высоту. Даже двойная порция кофеина не помогла - наоборот, нарушила шаткое равновесие, вызвав болезненные конвульсии в желудке.

   Виктор Иванович добрёл до ванной и изверг чёрный напиток в раковину.

   Он до последнего надеялся, что всё пройдёт, решив вместо полноценного дня отдыха передохнуть, сидя на лавке у подъезда. Недомогание не проходило, наоборот, кажется, становилось сильнее.

   Миша окликнул старика с излюбленного места, с бортика песочницы: он восседал там, точно воробей на жёрдочке. Семечки хрустели на зубах так громко, что звук этот напоминал далёкий гром. Оглядев соседа с ног до головы, спросил:

   - Эй, Иваныч. Ты что же, уже вылечился?

   Виктор Иванович осторожно повернул голову, стараясь не вызвать в организме новых катаклизмов.

   - От чего?

   - От своей... этой, как её... шизофрении! Ты был сам не свой всё лето. Как будто, ей богу, арматурой огрели. Я думал, пьёшь какие-то таблетки. А сейчас смотрю: сидит, родненький, тот Иваныч, к которому мы привыкли. А другого и не надо - спроси у бабы Нади. Она считает, что у тебя натурально крыша поехала. Ты когда мне электричество посмотришь?

   - Да иди ты... - хрипло сказал старик.

   Он вдруг испугался: неужели круг замкнулся, и всё вернулось туда, откуда началось? Руки сжались в кулаки: нет! Он не допустит этого. Сегодня ещё множество дел, и некогда рассиживаться и распускать сопли.

   Решив так, Виктор Иванович заставил себя подняться, ракетой пробив небеса, и вдруг почувствовал, что не может сделать больше ни шага. Последним ушло зрение: оно пропало, когда старик уже распластался на земле, и последнее, что он видел - как с ветки тополя, терзаемой чёрным уличным котом, отрываются и падают жёлтые, как золотые монетки, листья.

   Первое, что он увидел, когда пришёл в сознание - пухлое лицо врача прямо перед собой. Рот его был закрыт маской. Белые больничные стены и белый халат укутывали всё вокруг, будто паутина, выпивая из нависшего над Виктором Ивановичем лица всякое подобие жизни, делая его пустой, предназначенной для чего-то давно утерянного, коробкой.

   - Кровоизлияние в мозг, - сказал врач. - Слышите меня? У вас был геморрагический инсульт. Кивните, если понимаете.

   Виктор Иванович уловил только, что от него требуется проявить признаки жизни. Он повёл подбородком, не до конца понимая, что будет делать дальше.

   Врач выпрямился и сказал:

   - Вам повезло, что не впали в кому.

   "У меня от белого голова болит", - хотел сказать Виктор Иванович, но не смог вымолвить ни слова. Руки и ноги его не слушались. Он видел, как поднимается под простынёй грудная клетка, но не чувствовал этого движения. Тяжело осознать, что ты теперь просто вымоченная в уксусе губка.