Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде Страница 52

Кладу ладони на её бёдра.

– Ты хочешь летать?

– Это кое от чего зависит.

– От чего?

– Будешь ли ты меня держать.

– Всегда, Гвендолин. – Я ухмыляюсь. – Всегда.

Гвен это, судя по всему, не убедило.

Заключая её в объятия, я уже знаю, что ничего не получится. В её глазах читается откровенная паника. Она смотрит в стороны, вверх, куда угодно, как будто ищет пути к бегству. Прежде чем я успеваю поднять её над головой, Гвен начинает дрыгать ногами. Лезвия её коньков оказываются в опасной близости от моего торса. Я всерьёз опасаюсь быть порезанным, поэтому ставлю её на ноги.

Гвен расстроенно зарывается руками в волосы и закрывает глаза.

– Дерьмо.

– Ещё разок?

Она открывает глаза и кивает.

Мы попробуем во второй раз. Я едва поднимаю её на полметра, когда Гвен инстинктивно ударяет ребром ладони по моему предплечью, словно собирается разрезать.

Раздаётся хрустящий звук, когда её коньки снова касаются льда.

– Что это был за жест?

– Это был… прости.

– Мы играем во «Fruit ninja»?

– Сорри, – повторяет Гвен. – У меня… была паника.

– У меня она тоже начнётся, если ты продолжишь в том же духе. – Я тру лицо. – Послушай, Гвен, я тебя не уроню. Понятно? Ни сегодня, ни завтра, никогда. Просто поверь мне.

– Конечно. Это же так легко – доверять.

– А всё, за что ты берёшься, должно даваться легко?

– А всё, что ты говоришь, должно быть фигнёй?

– Я не пойму, в чём проблема?

– Я… – Она поджимает губы и прячет глаза, играя с замочком на молнии куртки. – Меня просто всё бесит… Не знаю, ты, наверное, не поймёшь, но мне придётся по-настоящему бороться. Раньше было легко, удобно и привычно, а теперь нужно начинать всё сначала, и я ничего не могу с этим поделать. Это несправедливо. Разве нет?

– Конечно, Гвен. Конечно, это несправедливо. Но что ты собираешься делать? Сдаваться?

Мой вопрос злит её ещё сильнее. У Гвен вспыльчивый характер, а моими преимуществами всегда были уравновешенность и терпение. Я умею с такими ладить.

Гвен вскидывает руки вверх и ругается. Я жду, когда она успокоится.

– Конечно, нет, – наконец отвечает она.

– Хорошо. Тогда постарайся доверять мне. Иначе мы никуда не продвинемся.

Гвен дрожит, и вряд ли от холода, однако я понятия не имею, что с ней творится. Единственное, что я успел понять – я жажду её доверия. Обязательно. Хотя самое большое дерьмо в том, что я каждой девушке советую не доверять мне. Я не из тех парней, которые приходят, когда обещали. Я тот, кто сваливает посреди ночи и больше никогда не выходит на связь. Я тот, кого лучше просто не знать.

И всё же я говорю Гвен, что она может мне доверять. Какой в этом смысл?

– Ещё раз, – негромко решает она и оставляет в покое замочек на молнии.

Я кладу руки ей на бёдра и с размаха поднимаю её.

Гвен делает над собой усилие, и мы продвигаемся дальше, чем раньше. Она уже почти над моей головой, как вдруг начинает извиваться и визжать:

– Вниз! Вниз!

Испытывая разочарование, я ставлю её на лёд.

– Что мне сделать, чтобы ты мне доверяла?

Я ненавижу, когда она так на меня смотрит. С таким огнём в глазах, как будто хочет испепелить меня. Почти подпаливает кожу.

– Хм, с чего бы начать? – Она театрально разводит руками. – Может, перестанешь смотреть так, словно хочешь целовать меня без остановки, в то время как у тебя есть чёртова девушка?

– В этом и есть настоящая проблема, что ли? Не поддержка, а мысль о Брайони.

– Полная хрень, – шипит Гвен, но звучит тихо и неубедительно. Скорее как подтверждение.

Я вздыхаю.

– Слушай, у нас с Брай… – Я на грани того, чтобы рассказать правду, но тут внутренний голос начинает вопить, стараясь предотвратить признание. Он внушает, что оно станет очередным глупым поступком, который сблизит меня с Гвен, что противоречит моему плану. Брайони – это единственный способ держать Гвен на расстоянии. Единственный способ сохранить выстроенную стену и уберечься от неё. Я ненадолго прикрываю веки и делаю глубокий вдох, чтобы прийти в себя. – Это личное. А наши личные дела не имеют никакого отношения к парному катанию.

– Всё имеет отношение к парному катанию! – Черты лица Гвен искажаются. – Думаешь, это можно рассовать по ящикам и открывать то один, то другой? Типа сегодня мы шутим, так что выдвигаем ящик для шуток, а завтра мы снова держим дистанцию, так что нам нужен лоток для льда? Не выйдет, Оскар. Парное катание и личная жизнь – это две вещи, которые в нашем случае так тесно связаны, что лежат в одном ящике, в котором самая большая свалка носков.

– Это потому, что ты так к этому относишься, – отвечаю я. – Просто раздели.

– Я собираюсь…

– Чизкейк, это очень просто, – тихо произношу я. – А ты как раз хочешь, чтобы всё было просто. Я прошу не отдавать мне сердце, а лишь довериться в том, что я тебя удержу.

Она приближается ко мне и отчеканивает:

– Это одно и то же.

– В какой это вселенной?

– В любой. И не называй меня «чизкейк».

– Думал, тебе нравится.

– А я думала, что у тебя есть… губы.

Я смеюсь.

– Да ладно, правда? – Её лицо краснеет. Гвен это знает, и это ей не нравится. – Я тебя расстраиваю?

– Нет. Потому что между нами ничего нет.

– Нет?

– Нет. У тебя есть девушка. Ни в одном из ящиков между нами ничего не может быть, даже если бы их было пятьдесят.

– Замечательно. Ну тогда можешь мне доверять.

Гвен наклоняется вперёд и как будто собирается меня ударить. А после… бьёт меня. Серьёзно. В плечо. Я смеюсь. Она бьёт сильнее. Я хватаю её за запястье.

– Что там у вас? – разносится по залу голос Николетты. – Вы продолжите пробовать, или мы сначала посмотрим, какие прыжки можно использовать?

– Прыжки! – немедленно кричит Гвен, не отводя от меня глаз. Высвобождает руку и переводит свой взгляд на Николетту. – Лутц?

Наш хореограф кивает.

– Попробуем несколько, я сделаю заметки.

Оставшаяся часть тренировочного дня проходит в безмолвии. За исключением коротких кивков в качестве взаимного знака для синхронных прыжков. Мы практически не смотрим друг на друга. А ещё стараемся держаться подальше друг от друга. Но между нами пульсирует магнетическая сила, с которой нам не