Флирт или вбрасывание - Лия Бруннер Страница 48

– Как вы вообще нашли мою аудиторию?

Уэст пожимает плечами.

– Возможно, нам помогла Мэл.

– Ну конечно. Вся эта канцелярия – это приятный штрих.

– У Энди была целая куча таких, когда она была маленькой, – добавляет Митч, изображая неодобрение.

Как будто кто-то мог подумать, что этот огромный мужчина стал менее мужественным из-за того, что дотронулся до розового блокнота с фиолетовой морской черепахой на обложке. Все пятеро так и излучают мужественность, какой я никогда раньше не видела. Образы жестких, сильных, сексуальных хоккеистов, безусловно, им идут. Особенно Колби. Но в нем есть что-то более мягкое, чем в других. Он более милый, не такой грубый. Я могу представить, как он держит на руках ребенка, или печет кексы, играет в Барби со своей младшей сестрой, или даже заботится о кошке. Я не знаю, как я не замечала этого раньше, может быть, я просто решила не замечать, потому что не хотела. Потому что я хотела защитить себя. Я никогда не хотела влюбиться в еще одного спортсмена-сердцееда.

Но Колби – это нечто гораздо большее.

Он человек, который объединяет людей. Он из тех, кто может организовать импровизированное барбекю для двух семей, которые являются полными противоположностями и которые никогда раньше не встречались. Он человек, который может, несмотря на выездную игру, убедить всех своих товарищей по команде вступиться за друга. Он друг, который всегда заботится о тех, кого любит, и думает о том, как заставить их улыбаться.

И я бы чего только не отдала, чтобы быть той, кого он любит.

Я осознаю, что смотрю на Колби, и, вероятно, у меня на лице все написано. Товарищи Колби по команде переводят взгляд с одного на другого, бормоча что-то о том, что они встретятся с ним в машине.

Когда в лекционном зале остаемся только мы с Колби, тишина становится невыносимой. Мы дышим в унисон, наши грудные клетки поднимаются и опускаются с каждой проходящей секундой.

– Итак, – наконец говорю я. – Ты вернулся из поездки?

Его рука опускается, и я задаюсь вопросом, не потому ли это, что он хочет прикоснуться ко мне так же сильно, как я хочу прикоснуться к нему. Надеюсь, причина в этом.

– Да. Мы выиграли, – он ухмыляется. – Слушай, а ты свободна на ужин? Мы могли бы поужинать в «Царстве панкейков» и обсудить твой… урок. – На последнем слове он сглатывает, и его голос становится глубоким и хриплым. –  Ты упомянула, что тебе нужно провести еще один?

– Да, мне нужна твоя помощь кое с чем. – К моему лицу вновь приливает кровь, и я краснею. –  Ужин в «Царстве панкейков» звучит заманчиво.

Я прочищаю горло, так как внезапно чувствую, что оно пересохло.

– Мы будем… наедине? Как в прошлый раз?

Он кивает.

– Да, менеджер всегда бронирует для меня главный зал. Я уже забронировал свой столик неделю назад. После выездной игры мне всегда хочется панкейков.

Я усмехаюсь.

– Почему это меня не удивляет?

Глава 27

Колби

Подходя к своим товарищам по команде на университетской парковке, я вижу, как они все, прислонившись к моему внедорожнику, улыбаются во все зубы.

– Чувак! – восклицает Брюс. – Она смотрела на тебя так, словно хотела сорвать с тебя одежду!

Я морщу нос.

– Прояви хоть немного уважения.

Он выпрямляется, виновато улыбаясь. Но его слова тайно подбадривают меня. Мне тоже показалось, что ее взгляд был настолько обжигающим, будто она хотела снять с меня одежду. Но я думал, что это лишь плод моего воображения.

– Хотя, если честно… напряжение было такое сильное, что я боялся, что меня ударит током, – продолжает Уэст, поднимая брови. – Я думаю, наш план сработал.

– Если Ноэль запала на меня, то вы, ребята, не заслуживаете никакой похвалы, – говорю я.

– Из-за этого плана мой спортзал превратился в настоящую помойку. Так что я, по крайней мере, заслуживаю хоть какой-то похвалы, – добавляет Реми, засовывая руки в карманы джинсов.

Митч громко стонет и закатывает глаза.

– Теперь мы можем идти? Я устал, а меня ждет великолепная женщина, которая хочет немного поваляться в кровати со мной.

– Поваляться? Так вот как вы, ребята, называете это в наши дни? – шутит Брюс, за что получает сердитый взгляд от Митча.

Уэст сильно хлопает Митча по спине.

– В этом я согласен с Митчем.

Мы садимся в мой фургон, и я отвожу их обратно в ледовый дворец, где мы встретились перед поездкой в Арлингтонский университет. На обратном пути мы все молчим, вероятно, от усталости после ночного перелета. Частный самолет или нет, но усталость не обманешь. В тишине я думаю о Митче и Уэсте, направляющихся домой к Мэл и Энди. Как приятно, когда дома тебя кто-то ждет. Как приятно забраться в теплую постель и свернуться калачиком рядом с любимым человеком. Я позволяю себе представить, как возвращаюсь домой к Ноэль, как она уютно устроилась в моей постели. В моем воображении она читает книгу, ее глаза сонные, потому что она засиделась за чтением допоздна. На прикроватной тумбочке у нее стопка книг, а вокруг рассыпаны закладки. Она одета в классическую шелковую пижаму на пуговицах – белую с мелким розовым горошком.

Определенно в мелкий розовый горошек. На моем лице медленно расплывается улыбка, и я даже не замечаю, что улыбаюсь как идиот, пока Брюс, сидящий на переднем сиденье, не хихикает.

– Ты сейчас думаешь только о Ноэль, не так ли?

Я сильно бью его по руке.

– Нет.

Его это не убеждает:

– Хмм. – Он задумчиво потирает подбородок. – Дай угадаю, ты представляешь ее в юбке-карандаше и на каблуках – такой сексуальной и… профессорской?

– Заткнись, Брюс, – стонем мы все в унисон.

Я прихожу в «Царство панкейков» пораньше, и, как обычно, мне выделяют мой любимый столик за ширмой. Два слова снова и снова прокручиваются у меня в голове: уроки поцелуев.

Мои ладони вспотели, как у подростка на первом свидании. Я никогда в жизни так не нервничал. Отчасти причина моего странного настроения не в том, что я буду целовать ее, а в том, что я удивляюсь, почему она считает, что ей нужны уроки в этой области. Ее никогда раньше не целовали? Или же она сомневается в себе из-за какого-то идиота?

В любом случае, это большое давление. И тут я чувствую укол ревности, потому что она хочет хорошо целоваться с доктором Придурком. Фу.

Я так погружен в свои мысли, что не замечаю, сколько