Мы упадем первым снегом - Айла Даде Страница 47

Справа от меня отец зарывается лицом в ладони, слева Большой По выдыхает задержанный воздух. Пуговица на его животе отрывается и падает на пол. Я так и знал.

– Ты просто нелепая домработница, – шипит Аманда. Она похожа на ядовитую змею, но ее слова теряют свою силу из-за большого жирного малинового пятна на груди. Ее тонкие черты лица искажаются в уродливой гримасе, когда она презрительно смотрит на Пейсли – мою прекрасную Пейсли. – Ты не заслужила это платье. Ты не создана для «Валентино», дорогуша.

Мое сердце пронзает резкая боль, и оно вдруг начинает биться о грудную клетку с такой силой, словно хочет ее пробить. Через миллисекунду я понимаю, что это не из-за ее слов, а из-за Пейсли. Ее лицо искажается, а в глазах блестит обида. Я вспоминаю слова своего отца, когда он попросил меня купить ей платье: «Я видел, что она приехала к нам с одной только джутовой сумкой. Бедная девочка».

Должно быть, она была так рада этому платью. Наверно, она перед ужином смотрелась в зеркало и чувствовала себя красивой, впервые за долгое время, потому что, кто знает, через какое дерьмо ей пришлось пройти. И вот момент испорчен, ощущение счастья уничтожено из-за девушки, которая и представить себе не может, что ее грубые слова могут сделать с таким хрупким человеком.

Господи, как же я ненавижу, когда люди считают себя лучше других. Ненавижу, когда говорят, не подумав. Никто не знает, что на душе у другого человека и насколько сильно он страдает. Мы можем в любой момент оказаться рядом с кем-то, кто широко улыбается, хотя внутри у него полный сумбур, и никто об этом не догадывается. Я – лучший тому пример.

То, что Аманда ни на секунду не задумывается о том, как ее слова скажутся на другом человеке, приводит меня в неистовое бешенство. Я вскакиваю на ноги, но отец мешает моим планам. В его глазах вспыхивает яростный гнев, но он лучше меня владеет собой. Так было всегда. И так как он меня знает, так как он понимает, что я на грани того, чтобы снова стать героем новостных заголовков, он смотрит на меня и едва заметно качает головой. Затем он переводит взгляд на Аманду и Джо и говорит:

– Вам пора.

На лице Джо написано недоумение. После недолгого молчания он громко фыркает, рывком отодвигает стул и шипит:

– И я проделал весь этот путь ради этого? Неблагодарная скотина. Это тебе еще аукнется, Джек.

Отец прищуривается:

– Это плохо кончится только для одного из нас. И мы оба знаем, для кого, Джо.

Они молча смотрят друг на друга, пока Джо не фыркает еще раз и машет дочери, чтобы та шла за ним.

После того как дверь закрывается, атмосфера не становится лучше. Становится так тихо, что слышен каждый вздох.

Большой По без пуговицы прочищает горло:

– Что ж, пожалуй, я тоже пойду…

Поднявшись, он указывает на дверь большим пальцем со странным выражением лица, как будто не может выбрать между извиняющейся улыбкой и примирительным жестом.

– Спасибо за приглашение, Джек.

Йода тоже пользуется благоприятным моментом, чтобы сбежать. Через несколько секунд мы остаемся одни. Только папа, Пейсли и я.

– Ух ты, – говорю я в наступившей тишине. – Как быстро они вдруг смылись. Как будто перед нашим домом дает концерт Билли Айлиш.

Отец раздувает ноздри и не реагирует на мою попытку разрядить обстановку. Я вижу, как вена на его виске безудержно пульсирует. Нехороший знак. Вскоре после этого он бросает на меня такой взгляд, будто всерьез подумывает связать меня и бросить в вольер к голодному черному медведю.

– Снова, и снова, – говорит отец, закрыв глаза и потирая указательным пальцем переносицу. – Изо дня в день я твердил тебе, как важна эта встреча, Нокс. Не только для того, чтобы собрать спонсорские деньги, но и для меня. Необходимо провести деловые переговоры. Необходимо спланировать возможные инвестиции. Но, как обычно, – он убирает палец от переносицы и бьет ладонью по столу, – тебе на все наплевать!

Я не знаю, что сказать. С одной стороны, я хочу ему возразить и спросить, неужели он не видел, что здесь только что произошло, но с другой стороны, я думаю, что он прав. Если бы я не устроил скандал с Амандой, вечер прошел бы совсем иначе.

– Я… потихоньку начну прибираться, – Пейсли поворачивается к отцу. – Простите, что вечер накалился из-за меня, мистер Винтерботтом.

Отец одаривает ее слабой улыбкой, разглаживает морщины на лбу и качает головой. Вид у него усталый.

– Это не твоя вина, Пейсли.

Я слышу недосказанное между строк. «Это моя вина». Взгляд отца снова подтверждает мои подозрения.

– Папа, – начинаю я.

Но отец поднимает руку:

– Прекрати, Нокс. С меня хватит, – он вытирает рот салфеткой, бросает ее на свою тарелку и поднимается. – Я иду спать. Прошу меня извинить.

Его шаги стихают. В тусклом свете я вижу, как Пейсли сглатывает. Она наклоняется над столом и начинает складывать посуду на поднос.

– Пейсли, – медленно говорю я. – Мне жаль, что Аманда наговорила тебе разного. Это неправда. Я имею в виду платье. Оно будто создано для тебя.

Она улыбается:

– Все хорошо, Нокс.

– Нет, не хорошо, – я встаю, немного пошатываясь от долгого сидения. Затем я беру поднос из рук Пейсли и ставлю его на стол, потому что хочу, чтобы она посмотрела на меня. – Я не хочу, чтобы ты верила тому, что она говорит, потому что ты прекрасна – во всех мыслимых значениях.

Пейсли ухмыляется:

– Поразительно.

– Что поразительно?

– Что тебе в таком состоянии пришло в голову слово «мыслимых».

– Я не настолько пьян. Вот почему это мыслимо.

Она смеется:

– Ладно тебе, Нокс. Иди спать.

– У тебя такие красивые уши.

– Ты не в себе.

– Еще бы. Я никогда не видел таких красивых ушей. Мне нравится, как они торчат. Они какие-то утонченные. Э… эстетичные.

Пейсли моргает:

– Ладно. Что мне сделать, чтобы ты пошел спать?

– Отвести меня в постель, – говорю я.

– Понятно, – она закатывает глаза. – А я почти что начала тебя считать обворожительным.

– Как ты могла?

Она вздыхает:

– Хорошо, я отведу тебя в постель. Но не останусь.

– Боже упаси! Что за безнравственные мысли лезут тебе в голову, Пейсли?

– С ума сойти, как ты меня утомил, – она толкает меня в плечо и кивает в сторону лестницы. – Давай, иди.

Пейсли действительно идет за мной и не отходит, пока мы идем к моей комнате. Она обнимает