Снова вместе - Суки Флинт Страница 4

— Попробуй. Это маракуйя.

Перед маракуйей сложно устоять, но все равно я угрюмо спрашиваю:

— Тут есть алкоголь?

Бенджи пожимает плечами. Он никогда не умел врать. Я беру стакан, закрываю глаза и делаю глоток. С удовольствием смакую напиток, который после водки кажется нектаром богов. Я могу пить это всю ночь. Но не буду. Сегодня водка одновременно мое наказание и освобождение.

— Помнишь, как ты сломал лодыжку, когда мы в сарае катались с тюков сена, как с горки? — говорит Бенджи. Я моргаю, пытаясь сфокусироваться на его лице. — И ты разрешил позвать твою маму только после того, как прохромал полмили до игрового парка в деревне, потому что…

— …она бы во мне разочаровалась. — Мама была бы очень расстроена тем, что я пошел в сарай после того, как мне ясно дали понять, что этого делать нельзя. — И ты помнишь такое? Тебе ведь было… — я прищурился, — семь?

Он краснеет и смотрит вниз.

— И к чему это все? — быстро продолжаю я, потому что его румянец возбуждает во мне что-то, о чем я не хочу сейчас думать.

Он снова пожимает плечами:

— Я просто знаю, что ты строг к себе, и иногда, перед тем как принять от кого-либо помощь, долго сопротивляешься.

Бенджи пристально смотрит на меня и в этот момент я отчетливо понимаю, чем именно он отличается от Джема. С Бенджи легко болтать. Он не пытается оказывать давление, и я просто могу быть рядом с ним самим собой. Раньше я убеждал себя, что мне с ним так легко, потому что он был помладше и смотрел на меня с восхищением, но теперь мне кажется, что дело не только в этом. Мы будто заключили некий негласный договор.

— Позволь мне еще какое-то время использовать водку, как прикрытие, — шепчу я.

— Только не переборщи, ок? — Он сжимает мое плечо. — Эй, помнишь тот трек, что вы с Джемом постоянно заказывали в «Gravity»?

Бенджи исчезает, не дождавшись моего ответа. А может, он и ждал, и это просто я ничего не сказал. Я медленно моргаю, чувствуя блаженное опьянение. Это немного дезориентирует, но я рад, что меня мягкими волнами накрывает спасительное забытье. Просто хочу все забыть. И не знать, что помнил.

Вдруг передо мной снова появляется Бенджи. Вокруг нас стоит гул десятков голосов, воздух наполняется знакомым бешеным ритмом.

— Пойдем. Со мной можно ни о чем не думать, — он протягивает мне свою большую загрубевшую ладонь.

«Черт, неужели такое вообще возможно», думаю я, и мне плевать, даже если я сказал это вслух.

Достаточно трезв, чтобы разобраться во всем, но слишком нерешителен, чтобы действовать.

Мы отрываемся в центре танцпола, для создания которого в гостиной всю мебель сдвинули к стенам. На потолке кружатся огни лазерного проектора, мигают стробоскопы, а по полу стелется густой туман из дымогенератора, создавая впечатление пожара в подвале. Мы выглядим невероятно по-идиотски. Вернее, Бенджи выглядит невероятно. А я, даже не смотря на степень своего опьянения, прекрасно понимаю, насколько идиотский у меня наряд. Но сейчас, какая нахрен разница?

К нам присоединяется Джем, и мы втроем уходим в отрыв.

Я всего лишь бит. Проблеск света. Облачко дыма. Боже, как же мне этого не хватало. Это был наш способ забыться. Мой способ. Мой кайф. Мое освобождение. Так я мог отпустить все, за что слишком крепко цеплялся.

Нам с Джемом по пятнадцать. Раздобыв поддельные документы и заработав немного денег на раздаче газет, мы шли зажигать в «Gravity» каждый вечер в пятницу, субботу, а иногда и воскресенье. Когда Бенджи исполнилось пятнадцать, мы подарили поддельное удостоверение и ему. Но только в свой шестнадцатый день рождения он, наконец, смог нам открыться и рассказать о своей пансексуальности. Помню, как мы обрадовались и чуть не задушили его в своих объятьях. Мы пристально следили за тем, чтобы к нему никто не клеился. Вернее, я следил. С той самой ночи наше радужное трио было неразлучно. Флуоресцентной гуашью мы наводили боевой раскрас, надевали на шеи полдюжины светящихся неоновых колец и шли танцевать. Мы просто веселились под музыку, не употребляя алкоголь и не пытаясь кого-то подцепить. Таково было правило. Единственное правило.

Треки плавно перетекают друг в друга, кажется, мы танцуем уже несколько часов. Чувствуя, как пересохло во рту, я постепенно прихожу в себя. Надеюсь, кто-то уже успел допить ту водку, что я оставил на столе. Иначе, я пойду и прикончу ее. Кнопка самоуничтожения все еще болезненно пульсирует у меня в груди.

Джем продолжает самозабвенно танцевать, размахивая руками и откинув голову назад. Но Бенджи ловит мой взгляд. Он подносит руку ко рту. Воды?

Я киваю, и он разворачивается, чтобы налить мне что-то из кувшина, который стоит на пианино позади нас. Это просто вода, но я опрокидываю в себя стакан за стаканом и благодарно улыбаюсь, пока Бенджи продолжает наполнять постоянно пустеющую тару. Наконец, я чувствую, что баланс жидкости восстановлен и, кажется, я даже немного протрезвел.

— Алфи! — слышу я возглас сквозь грохот музыки.

Я разворачиваюсь, и мои глаза удивленно распахиваются. Симона потрясающе выглядит в потертых черных джинсах и белой блестящей футболке. Ее прическа в стиле афро сверкает и переливается, будто усыпана мелкими блестками.

Она улыбается и обнимает меня так крепко, словно я блудный сын, вернувшийся, наконец, домой.

Если честно, то чувствую я себя так же.

— Ух ты, — восклицаю я, отстраняясь. — Я так рад тебя видеть. Выглядишь потрясающе. Хотя ты всегда выглядишь потрясающе.

Симона была важной частью нашей с Джемом компании. Однако, нас связывала и небольшая личная история. Однажды вечером ее родителей не было дома. Мы с ней вместе должны были готовиться к экзамену по французскому, но вместо этого, помогли друг другу лишиться девственности. До сих пор не могу поверить, что мы решились на это, хотя больше между нами никогда ничего не было. Помню, тогда я сказал, что ей не повезло сделать это с таким чудилой, в то время как сам я был невероятно счастлив.

Симона усмехается:

— А ты чертовски горяч в этом серебристом костюме.

Я смеюсь:

— Это для работы. Я обязан одеваться как придурок. Похоже, руководство для сотрудников писал Дэрек Зуландер (прим. ред. — персонаж из к.ф. «Образцовый самец»)