Бессердечный - Элси Сильвер Страница 34

Я не могу этого объяснить. Это природный инстинкт.

Я вытягиваю руку перед собой и, обхватив пальцами нежное запястье Уиллы, притягиваю ее обратно к себе, прежде чем она сможет пересечься с моим ребенком и положить конец этой опасной игре в кошки-мышки.

Воздух со свистом вырывается из ее рта, и она снова натыкается на меня, ее лопатки ударяются о мою грудь.

– Господи Иисусе. – Она хихикает, но не отстраняется. Более того, она льнет ко мне, оглядываясь через плечо. – Расслабься, папочка. Это всего лишь детская игра.

Я поворачиваюсь и тяну ее обратно к центру лабиринта.

– Для женщины, играющей в детскую игру, ты бегаешь довольно резво, Ред.

Она смеется, не воспринимая меня всерьез – в ее стиле.

– И перестань меня так называть.

– Почему? – задыхаясь, спрашивает она, когда я поворачиваю за угол и, вжавшись спиной в сено, подтягиваю ее к себе, отчего она утыкается мне в грудь.

Она ловит себя на том, что кладет руку мне на грудь. Мы оба смотрим вниз, застыв от удивления. Моей рубашки словно и нет, потому что кажется, будто она касается моей голой кожи.

Мой член дергается, явно не различая ничего.

– Потому что мне это не нравится, – выдавливаю я. От этого прозвища мне становится жутко.

Мои слова вызывают у нее только улыбку.

– Уверена, ты собираешься отругать меня, как следует.

Я хмурюсь и поднимаю голову, чтобы заглянуть в ее изумрудные глаза.

– Отругать тебя?

Она закатывает глаза.

– Слушай, я знаю, что не должна была сталкивать того ребенка в воду, но я не на шутку рассердилась. Просто он был таким злым. И сделал это намеренно. Меня так дразнили в детстве, брат всегда вступался за меня и спасал. Но у Люка нет старшего брата, который надрал бы кому-нибудь задницу, и я просто… сорвалась.

Я наслаждаюсь женщиной передо мной, она сногсшибательна.

– За что к тебе приставали?

– Как-нибудь покажу фотографии. Я была самой высокой и худой из всех. Крупные зубы. Безумные рыжие волосы. Можно ли объяснять причину нападок на семилетнего ребенка цветом его волос? И я всегда заводилась с пол-оборота. Или, – она поджимает губы, – меня не так просто разозлить, но если подобное все же случается… это плохо, очень плохо. И вот еще: Банни – полный отстой. Так нагло раздевать тебя глазами на детском празднике.

Я смотрю на нее: она так неистово объясняется, будто проблемы у нее со мной, хотя это не так. Единственные люди, у которых проблемы, – это пристававшие к ней придурки. Мне плевать, что прошло уже десять лет. Мне нужны имена и адреса, чтобы я мог с ними разобраться.

Она продолжает болтать, не обращая внимания на то, как я смотрю на нее, и на то, что у меня в штанах стояк. Не обращая внимания на то, как ее пальцы рассеянно гладят мою грудь.

– Я знаю, что здесь царит странная атмосфера маленького городка, где всем все известно. И эта блондинистая сучка плевалась от ярости. Представляю, как бы я разозлилась, если бы узнала, что мой ребенок – бешеный неудачник. Но мне плевать, что она обо мне думает, понимаешь? Так что если тебе нужно свалить вину на меня, чтобы сохранить лицо сварливого принца города, то все в порядке. Я на тебя не обижусь.

Я просто смотрю на нее. Должно быть, она считает меня настоящим придурком, если полагает, что я не встану на ее защиту.

Она облизывает нижнюю губу, и та блестит так, что я не могу оторвать глаз.

– Боже. Почему ты носишь кепку козырьком назад? – ее голос смягчается. Становится хриплым. С придыханием. Клянусь, она сократила расстояние между нами еще на несколько сантиметров.

– Что? – Она сбивает с толку, говорит с невероятной скоростью. За минуту мы перешли от «отругать» к подростковой травме, от драмы маленького городка к моей кепке.

Она и вправду какая-то чокнутая.

– Ковбойская шляпа. – Она стонет и закатывает глаза. – Как хорошо. Я имею в виду, что чувствую себя так, будто живу в каком-то второсортном фильме с горячим ковбоем. Но потом ты приводишь себя в порядок, укладываешь волосы, и от тебя исходят такие горячие флюиды зрелого мужчины.

Я в замешательстве.

– Прости?

Ее пальцы впиваются в ткань моей рубашки, и я чувствую, как ее ногти царапают мне грудь. Картина мне нравится: ее бледная кожа, вцепившаяся в черную ткань. Я представляю, как кладу Уиллу в постель, зарываюсь между ее красивыми молочными бедрами и заставляю кончить так мощно, что ее пальцы сжимаются столь же сильно.

– Но потом ты надеваешь кепку задом наперед и начинаешь казаться деревенским парнем. Ты знаешь, как это возбуждает? Я даже не могу объяснить. – Она легко смеется, как будто не сказала ничего критикующего. – Козырьком вперед. Мило. – Ее рука имитирует захват края кепки и поворачивает ее назад. – Или козырьком назад? Игра началась. Совсем как переключатель.

Я качаю головой, глядя на румянец на ее щеках и огонь в глазах. Тень застенчивости.

– Ну, в целом информации слишком много. Козырек твоей кепки плавит мне мозг. Так что мне пора! – Она пугает: внезапно вырывается и бежит по узкой дорожке. Я слышу голос Люка, который зовет ее, но он звучит далеко. Ее шаги разносятся по земле, но не так, как мои. Желание догнать ее и обнять поглощает меня. Я чувствую себя диким и неприкаянным.

Поэтому одним резким движением я перехватываю ее руку у локтя и прижимаю к колючему сену так, что наши бедра оказываются на одной высоте. Мой твердый член упирается в ее плоский животик.

– Играем? – хрипло говорю я, и все мои сомнения по поводу прикосновений к няне улетучиваются к чертовой матери. Они мне не нужны – я определенно их не хочу. Не в момент, когда она смотрит на меня, не отрывая взгляда от моих губ, пока я сжимаю ее локоть и опираюсь другой рукой о стену из сена позади нее.

Ее губы все еще влажные, когда она шепчет:

– Играем.

Я хочу оттолкнуть ее назад и растерзать – оставить едва дышащей, – но сдерживаюсь.

Потому что больше всего на свете я хочу сказать ей спасибо.

Поблагодарить ее так, как не позволят слова, поэтому, вместо того чтобы наброситься на нее, как подросток, я делаю рваный вдох и позволяю себе на мгновение насладиться ей. Острым кончиком ее носа. Густой бахромой ресниц. Пульсацией вен на висках, прямо там, где начинаются эти прекрасные медные волосы.

Я отпускаю руку Уиллы и провожу костяшками пальцев по ее коже,