Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 29

– Спасибо, Ставрос. Слоан тоже много о тебе рассказывала. – Я поворачиваюсь к остальным: – Приятно познакомиться со всеми вами.

В ответ они синхронно дергают подбородками, но не отрывают глаз от моего кавалера.

Да что за хрень!!! Вся эта неловкость окончательно выводит меня из себя.

Я решаю обратиться к Ставросу:

– Есть какие-то проблемы? Потому что мы с удовольствием пересядем за другой стол, если так.

Слоан начинает протестовать, а в глазах Ставроса мелькает удивление. Но он моментально его гасит и учтивым тоном отвечает:

– Конечно нет. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

Он присаживается, а вслед за ним и двое других. Кейдж отодвигает для меня стул, а потом наклоняется к моему уху и шепчет:

– Говоришь, я прямолинейный?

Я шепчу в ответ:

– Жизнь слишком коротка, чтобы наблюдать за тем, как вы меряетесь членами.

Он пытается скрыть улыбку, но я ее замечаю.

Как только все усаживаются, неловкость возникает снова. Мне еще не приносят меню, когда Ставрос спрашивает у Кейджа:

– У тебя здесь семья?

Что за странный вопрос. Он с этого решил начать разговор? Почему мне кажется, что на самом деле речь идет о чем-то другом?

Ситуация становится еще более странной, когда Кейдж отвечает:

– Здесь. В Бостоне. В Чикаго. В Нью-Йорке.

– В Нью-Йорке? – переспрашивает Ставрос чуть более резким тоном. – Какие районы?

– Все пять округов. Но преимущественно Манхэттен. – На его лице появляется отсутствующая улыбка. – Я там поднялся.

Поднялся? Может, он имеет в виду вырос?

Алексей и Николай обмениваются взглядами, мы со Слоан смотрим друг на друга через стол, а Кейдж и Ставрос больше ни на кого не обращают внимания.

Ставрос ничего не выражающим голосом продолжает:

– Я тоже родом с Манхэттена. Может, я знаю твою семью. Какая у тебя фамилия?

Я уже по горло сыта всей этой чертовщиной, поэтому решаю ответить за него.

– Его фамилия Портер. Правда же, Кейдж?

После секундного замешательства он тихо отвечает:

– Это англизированная версия. Когда мои родители приехали сюда, они были Портновы.

Ставрос, Алексей и Николай обращаются в неподвижные ледяные глыбы.

Мертвенно побледнев, Ставрос шепчет:

– Казимир?

Кейдж не отвечает. Просто улыбается.

Выдержав паузу, побелевший Ставрос дрожащим голосом говорит что-то на незнакомом мне языке, обращаясь к Кейджу.

Тот благосклонно кивает в ответ:

– Извинения приняты. Давайте есть.

Я слишком занята, складывая два и два, чтобы есть.

У меня всегда было паршиво с математикой, но это уравнение достаточно простое даже для меня.

Когда Кейдж сказал, что он преступник, он имел в виду не какого-то рядового бандита. Средний преступник не покупает дома за чемоданы наличных, не пилотирует личный самолет и не пугает до смерти типов, которые сами кого хочешь до смерти испугают. А еще их имена и этот неизвестный язык…

Преступная деятельность, в которую вовлечен Кейдж, – организованная. И, судя по всему, этой организацией он и руководит.

Я облизываю губы. Сердце колотится в груди. Заметив, насколько сильно я напряглась, Кейдж протягивает мне стакан воды и приказывает:

– Пей.

Я выпиваю до дна. Но лучше бы это была водка.

Слоан тем временем наблюдает за разворачивающейся перед ней сценой так, будто сидит в первом ряду на нашумевшем бродвейском мюзикле, куда за полгода бронировала билет. Больше всего на свете эта женщина любит драмы. Ну, на самом деле члены, но драмы тоже.

Она весело щебечет:

– Как здорово! Вы, ребят, друг друга знаете? Как тесен мир, правда?

Ее спутники не издают ни писка. Кейдж только посмеивается.

Я пытаюсь особо не двигаться, чтобы мой вскипевший мозг не вылился ненароком из ушей прямо на платье.

Кейдж – член какой-то этнической преступной группировки. Первый мужчина, к которому за пять лет у меня возникли чувства, – чертов мафиози.

В этой жизни удача не только повернулась ко мне спиной, но еще и лягнула как лошадь.

Подходит официант, чтобы принять заказ. Кейдж просит его принести карту вин, а потом заказывает два бокала шардоне «Кеймус» для меня и Слоан. Такое же вино мы пили в «Даунриггерс» в ночь нашего с ним знакомства.

Что ж, детали от него не ускользают. Наверное, это необходимое требование в его работе.

Когда официант спрашивает Ставроса, что он будет пить, тот сразу отвечает, что он и его товарищи будут пить то же, что и Кейдж.

Официант уходит, и за столом повисает тишина. Я бы сказала, напряженная тишина, но, похоже, ситуация нервирует только меня и трех наших новых знакомых. Кейдж выглядит как король на торжественном приеме, а Слоан, судя по виду, просто наслаждается жизнью.

Она упирается локтями в стол, подается вперед и улыбается ему.

– Мне нравятся твои кольца, Кейдж. Череп – просто огонь.

Он секунду к ней присматривается, а потом тихонько выдыхает через нос. Этим своеобразным смешком он показывает, что понял: Слоан та еще штучка.

– Спасибо.

– А на втором что? На печатке?

Кейдж снимает кольцо с пальца и протягивает ей. Слоан берет его и изучает, поджав губы.

– Memento mori, – читает она. – Что это значит?

– Помни о смерти.

Она вздрагивает и поднимает на него глаза. Мужчины по обе стороны от нее сидят совершенно неподвижно: их лица ничего не выражают, а спины выпрямлены, как у солдат.

Я тоже сижу тихо, но о моем сердце такого не скажешь. Оно готово вырваться из груди в любую секунду.

Слоан морщится.

– Помни о смерти? Звучит неприятно.

– Это латынь. В буквальном смысле значит: «Помни о том, что когда-то умрешь». По легенде, древнеримские императоры просили рабов шептать им это на ухо во время триумфальных парадов, напоминая, что земные радости преходящи. Напоминая, что даже великих и могущественных рано или поздно настигает смерть.

Кейдж переводит взгляд на Ставроса. Его губы искривляются в еле заметной улыбке.

– Рано или поздно смерть настигает нас всех.

– Это служило мотивацией вести осмысленную жизнь. А еще дало стимул мощному художественному направлению, расцвет которого пришелся на шестнадцатый век.

Все взгляды сразу обращаются ко мне.

Я сглатываю. В горле пересохло, как в безжизненной пустыне. Все мое тело превратилось в одну большую скульптуру на сюжет memento mori, ведь теперь я знаю, кто такой Кейдж. Что он такое.

– Черепа, гниющая еда, увядающие цветы, мыльные пузыри, песочные часы, тающие свечи… Все эти символы в memento mori призваны показывать быстротечность жизни.

Я поднимаю глаза на Кейджа. Мой голос лишь слегка дрожит.

– Все те же символы набиты у тебя на теле.

Он смотрит на меня мягким взглядом и таким же мягким голосом отвечает:

– Да, среди прочего.

Другие я тоже видела. Когда подсматривала через