Лиса для Волка - Мишель Анри Страница 28

— Что-то не так? — Алекс уже занес вилку, предвкушая гастрономическое удовольствие.

— Этот укроп… — она деликатно указала пальцем на микроскопическую веточку зелени. — Он не первой свежести.

Сомелье замер, словно пораженный громом, с графином в руке, застыв в неловкой позе.

— Madame, мы используем только…

— Его резали минимум два часа назад, — перебила Вася, приподнимая зелень на вилке. — Видите? Срез уже потемнел, окислился. В моей лаборатории такой укроп не прошел бы контроль качества.

Алекс закашлялся в бокал, с трудом сдерживая улыбку. В его глазах плясали озорные искорки. Вася была в ударе. Ему безумно нравились все ее грани, и когда она предельно собранная корпела над очередной программой, и когда раздавала указания подчиненным, и когда бродила в одной его футболке в романтическом настроении, и когда она озорно смеялась….

Когда подали утиную грудку, щедро политую вишневым соусом, Вася внезапно поднялась из-за стола.

— Простите, где ваш шеф-повар?

Официант побледнел, словно увидел призрака. Его взгляд застыл в ужасе.

Через пять томительных минут из кухни выкатился маленький взъерошенный мужчина в белоснежном колпаке — сам Жан-Клод Дюпре, владелец звезды Мишлен, с лицом, выражающим крайнюю степень обеспокоенности.

— Madame, в чем проблема?

Вася взяла нож и с хирургической точностью разделила утку пополам. Движение было отточенным и уверенным.

Алекс медленно и тихо поставил бокал на стол, стараясь не привлекать к себе внимания:

— В отличии от тартара, утка вам удалась.

Шеф-повар облегченно выдохнул и улыбнулся.

— Спасибо , Madame!

Когда принесли шоколадный фондан, увенчанный шариком малинового сорбета, сомелье уже стоял навытяжку, словно солдат перед генералом.

— Madame, может быть, вы сами выберете вино к десерту? — он почтительно протянул ей винную карту, его голос звучал почти как мольба.

Вася снисходительно кивнула, принимая капитуляцию:

— Пусть это сделает мой спутник.

— Шато д'Икем 2005 года. Но только если температура в вашем погребе ровно 12 градусов, — произнес Алекс.

В тот вечер им принесли:

Комплимент от шефа (нежнейшие трюфельные профитроли "в извинение").

Вино в идеальном состоянии (с приложенной термограммой погреба, подтверждающей температуру).

Пожизненную скидку 20% (написанную от руки на шелковой салфетке).

Алекс обнял ее за плечи, когда они выходили на парижскую улицу:

— Знаешь, что самое страшное?

— Что?

— Я безумно горжусь тобой.

— Я все во лишь поддержала твой настрой на этот вечер! — мило улыбнулась Вася.

Глава 26

Три часа ночи. Париж, раскинувшийся внизу, искрился россыпью драгоценных камней. Они стояли на узкой, секретной площадке под самым шпилем Эйфелевой башни — там, где не ступала нога обычного туриста. Металл под ногами ощутимо пружинил, повинуясь их весу, а порывы ветра заставляли ажурные стальные конструкции стонать, словно живые существа.

— "Accès interdit!" — охранник, перехвативший их у лифта, отчаянно жестикулировал где-то внизу, но его голос тонул в головокружительной высоте.

Вася, прислонившись к ледяной, металлической балке, вызывающе вскинула подбородок:

— "Exploitation de vulnérabilité système, статья 323-1 УК Франции. Максимум — штраф," — ее голос звучал кристально четко, словно она читала академическую лекцию в Сорбонне. "Но, учитывая, что мы не нанесли ущерба…"

Алекс, усмехнувшись, извлек из внутреннего кармана пиджака две миниатюрные, словно игрушечные, бутылочки шампанского :

— Мы всего лишь хотели выпить за Париж. На высоте птичьего полета.

Охранник замер, разглядывая визитку, которую Алекс небрежно продемонстрировал ему обратной стороной, где красовался не гордый титул "CEO", а внушительный перечень связей в высших эшелонах Интерпола . Спустя мгновение он пробурчал что-то невнятное о "dix minutes" и, с показным пренебрежением, удалился к лифту.

На высоте 324 метров ветер здесь был другим — не ласковым парижским бризом, а диким, необузданным зверем, стремящимся вырвать одежду, украсть дыхание, унести в бездонную ночь.

— Боишься? — Алекс притянул ее к себе, и Вася почувствовала, как дрожь его голоса отзывается в ее груди сквозь плотную ткань пальто.

Она рассмеялась, запрокинув голову назад — и тут же пожалела об этом, когда ветер в мгновение ока превратил ее безупречную вечернюю прическу в хаотичное, рыжее облако, окружающее лицо:

— Я взламывала защищенные серверы Пентагона! Какая, к черту, высота!

— Тогда лови.

Он вдруг подхватил ее под бедра и водрузил на ограждение. На самый. Край.

Вася инстинктивно вцепилась в его плечи — и утонула в зеркальном отражении Парижа, плескавшемся в его глазах, освещенном ее испуганным и одновременно восторженным взглядом.

— Вот черт… — прошептала она, но ее пальцы уже сплелись на его затылке в тугом узле.

И тогда они закружились — не в чопорном танце, а в чем-то первобытном и искреннем:

Ее ноги на его лаковых оксфордах,

Его ладони, уверенно, но нежно, поддерживающие ее под коленями,

Смех, который ветер безжалостно уносил в чернильную ночь,

И поцелуй — соленый от брызг шампанского, сладостный от малинового десерта, бесконечный от захватывающей дух высоты.

Где-то далеко внизу охранник яростно барабанил по металлу, требуя немедленно спуститься. Где-то высоко над ними судорожно замигал прожектор, посылая предупреждающий сигнал авиации. Но они продолжали кружиться — два призрачных силуэта на фоне бархатного ночного неба, словно последние романтики в бездушном мире