Вдвое больше притворства - Лорен Блэйкли Страница 24

– Мозг взорван, – говорю я, подбадривая Начо в свете уличных фонарей. И Трину тоже.

Посмотрите на нее! Ведет его через полосу для аджилити в парке для собак, который я заранее нашел. Тут полно народу: семьи с колясками и люди на пробежке, – хотя на город уже опускаются сумерки. Как только Трина и Начо приехали ко мне домой, я сразу же потащил их сюда, чтобы порадовать малыша.

Бонус? Так мне очень легко отвлечься от мыслей о ней, не оставлявших меня весь день. И заодно – от сообщений кузины Лизетт, в которых она рассказывает обо всех своих одиноких подружках, с которыми хочет познакомить меня на свадьбе. Как будто стол для одиночек – это буфет специально для меня. Мне не хватает уклончивых смайликов, чтобы ей отвечать. В прошлый раз, когда она меня с кем-то свела, ситуация исчерпала себя после нескольких свиданий, но Лизетт все расспрашивала, что же пошло не так. Честно? В моей жизни просто нет места для романтических отношений!

Главное, от чего меня отвлекает парк для собак – мысли о том, что может произойти этой ночью.

Я сосредотачиваюсь на герое вечера. Как и любитель пробежек в нескольких футах от нас, вытягивающий шею, чтобы посмотреть, как маленькая собачка взлетает в прыжке. Начо элегантно приземляется, и Трина показывает на шесты перед ним.

– Змейкой, Начо! – говорит она, глядя только на собаку.

Маленький треножник виляет туда-сюда между шестами, как черно-рыжая молния, проходит их и проносится через тоннель с огромной скоростью.

Трина бежит с ним рядом, каштановые волосы развеваются, кроссовки на высокой подошве ударяют по земле. Она дожидается его на выходе из тоннеля, а потом всплескивает руками:

– Хороший мальчик!

Начо весело лает и подпрыгивает, – с одной, блин, задней лапой! – радуясь ее похвале.

Трина берет его на руки и осыпает поцелуями.

– Это официально самое крутое, что я когда-либо видел, – говорю я, подходя к парочке.

– А моя сестра говорила, что у меня ничего не получится, – гордо и немного дерзко заявляет Трина.

– Дай угадаю. Старшая сестра?

– Ага, – отвечает Трина, тянется к карману джинсов и выдает Начо угощение. Он хрустит печеньем. Вдалеке серьезного вида собачий тренер открывает ворота и впускает в парк двух бордер-колли. – С арахисовым маслом. Он его любит, – добавляет она.

– Я тоже, – говорю я.

– О-о-о! Хочешь собачье печенье, Чейз? Только сначала прыгни через кольцо, – дразнит она.

Ох, это напоминает мне о моей главной заботе! И мне не стоило бы об этом заговаривать, но я не задумываюсь и отвечаю:

– Оргазмические кольца мы уже прошли.

Я прощупываю почву – скорее всего, раньше времени, – хотя третьей составляющей нашего «мы» здесь сейчас нет. Райкер сказал, что у него дела.

– С наивысшими оценками, – говорит Трина.

Она наклоняет голову и смотрит на меня любопытными зелеными глазами, возможно, ожидая, что я скажу больше.

Мне хочется. Боже, как мне хочется! Но сейчас надо быть осторожнее, потому что я не знаю, чего хочет Райкер. Этим утром он сорвался с места через десять минут после того, как Трина ушла, сказав, что ему нужно пустить рабочих к себе домой. Я не видел его весь день, поэтому понятия не имею, преследовали его сегодня мысли о Трине или нет.

Меня точно преследовали.

Проблема вот в чем: я не могу обсудить с ней, что все время только и думаю о том, как бы ее снова раздеть, не обсудив сначала вопрос с ним. Потому что у нас соглашение и все дела. Что если он не так о ней думает? Может, он ею переболел, и что мне тогда остается? Замешательство. Обычно случайные связи на одну ночь не оставляют меня в замешательстве.

Это не случайная связь, дурья башка! Она теперь с тобой живет.

Но что же это тогда?

Пока я могу только избегать проблему и концентрироваться на собаке у нее в руках. Почесываю его подбородок. Он тянется ко мне и проводит языком по моему лицу.

Улыбаюсь как дурак.

– Все. Официально! Он выбрал меня, и теперь я обязан быть его нянечкой до скончания времен.

Трина смеется и дотрагивается рукой до моей щеки, стирая последствия собачьего поцелуя. У меня вырывается низкий стон. Я встречаюсь с ней взглядом на несколько восхитительных секунд, и мне снова хочется закинуть ее себе на плечо.

С ее губ срывается дрожащий выдох, но она быстро оправляется.

– Я рада, что тебе нравится твой временный сосед, – говорит Трина и тоже поглаживает Начо. Малыш пыхтит еще сильнее. – Думаю, он уже устал.

Смотрю в сторону ворот.

– Можно я поведу его домой? – спрашиваю, как нетерпеливый ребенок. Чувствую себя ребенком – на самом деле.

– Не вопрос. Что у тебя за история с собаками? Ты прямо одержим! Даже больше, чем я, – говорит она.

Мы выходим из парка, и она передает мне поводок.

Я и правда одержим, и вот почему. Беру поводок и крепко держу своего нового приятеля, тянущего меня по тротуару.

– Мой отец был ветеринаром. Он любил животных, но особенно собак. Поэтому, когда я рос, у нас всегда были собаки. Последняя умерла незадолго до папы.

Трина смотрит на меня с нежностью во взгляде.

– Мои соболезнования, Чейз, – говорит она сочувственно. – Тебе, наверное, нелегко пришлось. И твоей маме…

– Да, было тяжело, – отвечаю я, преуменьшая, насколько «удачным» выдался весь тот год, как он ранил мое сердце, как изменил меня. Мне пришлось измениться. – А потом мама решила больше не заводить собак. Ей и так хлопот хватало – растить младших братьев в одиночку.

– Собака только усложнила бы ее положение, наверное. И она, должно быть, еще скорбела и привыкала к переменам в жизни, которых не ожидала, – задумчиво говорит Трина.

Она так хорошо понимает мою семью! Может быть, именно поэтому мне так легко продолжать говорить, хотя обычно я не люблю вдаваться в подробности.

– Когда я был маленьким, мы с папой подолгу выгуливали Бандита вечерами. Я рассказывал ему о школе и о своей команде, о тренировках и вообще о жизни, а Бандит бежал впереди и все обнюхивал. Мне это очень нравилось.

– Да. Такое хорошее воспоминание! – говорит она с чувством в голосе, когда мы проходим мимо комиссионного магазина с квадратными армейскими куртками на витрине.

Я на несколько секунд задерживаюсь в приятных воспоминаниях