Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли Страница 2

эпохи смогут провести вечер по правилам высшего общества начала девятнадцатого века. И все в соответствующих нарядах, разумеется. В этом году вечер пройдет в «Хэтчердс», самом старинном книжном магазине Лондона, открывшемся в 1797 году. Там же состоится презентация нового романа Патриции О'Нил, королевы романов в декорациях эпохи Регентства.

– Это историческая реконструкция, – поясняю я.

– То есть ты согласна?

Учитывая, как нам поставили смены, я уже отказалась от мысли попасть на «Возрождение Регентства», но с большой неохотой. После смерти родителей романы о той эпохе стали моим убежищем. Мир прошлого, с его строгими правилами, этикетом, который было необходимо соблюдать вплоть до запятой, стал моей страховкой в тот самый момент, когда вся уверенность и определенность в жизни рушились.

Познакомила меня с романами моя соседка по дому, Гвенда Фэннинг, странноватая профессорша теоретической физики на пенсии. Жила она одна и однажды начала приглашать меня заглянуть после ужина, а потом давала читать романы Джорджетт Хейер, Мэри Бэлоу, Джулии Куинн[3] и Патриции О'Нил, разумеется.

Уже не терпится сказать ей, что я все же попаду на прием!

Гвенда помогает мне и с диссертацией: «Египтомания в эпоху Регентства: как кампании Наполеона возродили интерес к Древнему Египту».

– Еще как согласна! – отвечаю я, принимая предложение Мэй.

– Может, встретишь там какого-нибудь мистера Дарси, которому сможешь подарить цветок своего целомудрия, – хихикает Мэй, довольная, что удалось освободить воскресенье.

Дела я заканчиваю с рекордной скоростью: не терпится вернуться домой и достать подходящее для бала платье.

– Увидимся завтра! – прощаюсь я, выходя из зала.

Обычно мне нравится оставаться в библиотеке подольше, до вечера, и смены до полуночи обычно мои любимые: тот самый волшебный момент, когда все вокруг будто застывает, время останавливается и наступает тишина. Никакой спешки и очередей после обеда, никакой суматохи между лекциями.

Старинным зданиям и книгам нравится покой, и мне тоже.

– Эй! Ребекка! – кричит Мэй, догоняя меня по тротуару. – Ты забыла свой дневник, – говорит она, размахивая моей записной книжкой.

– Спасибо! – выдыхаю я, прижав дневник к груди. – Если бы я его потеряла, умерла бы.

– Это уж слишком, купила бы новый. Может, еще и покрасивее. – И, больше ничего не сказав, Мэй идет обратно в библиотеку.

То, что дневник страшненький, я не спорю: специально выбирала поневзрачнее, чтобы никому и не захотелось его ненароком полистать.

Дневник-то купить новый я смогу, а вот то, что внутри, – нет: на этих страницах я записала свою жизнь. Но не ту, которой живу, а ту, что в моих мечтах.

Там я Ребекка Шеридан, мне двадцать один год, и живу я в Лондоне, вот только на дворе тысяча восемьсот шестнадцатый год, и я леди.

Я позволила себе некоторые вольности, подарив той, другой Ребекке капельку удачи, которой мне как раз обычно не хватает.

Леди Ребекка тоже сирота, но по крайней мере у нее есть родственники: опекун – кузен Арчи, унаследовавший титул маркиза моего покойного отца, тетя Кальпурния и ее второй муж, ворчливый дядя Элджернон. Еще у Ребекки служит верная горничная Люси и есть лучшая подруга и соседка по совместительству, Эмили.

В существующей реальности знакомых, которые понимали бы мои странные увлечения, у меня нет, так что подругу пришлось выдумать. Эмили любит и понимает меня, как сестра.

Мой дневник как раз и состоит из писем, которые я пишу ей, и ее ответов мне: нас объединяет страсть к египтологии, книгам и письму.

Мы даже обменялись браслетами дружбы, из тех, что я сделала вручную, из бирюзового шелка с каплевидной жемчужинкой. У меня он в качестве закладки.

Эмили уже вышла в свет и даже замуж, найдя себе отличную партию, и в своих письмах рассказывает мне о светской жизни высшего общества.

У нас есть и общий невыносимый «враг», сплетница леди Аузония Осборн.

Леди Ребекка живет на Чарльз-стрит, в элегантном квартале Мэйфер, в одном из тех больших белых особняков с колоннами снаружи, где сейчас располагаются десятки роскошных квартир по пятнадцать миллионов фунтов каждая.

Ничего общего с моей каморкой в Бетнал-Грин, которая, судя по онлайн-объявлению, должна была быть однокомнатной квартирой. Но, в конце концов, нынешней мне особенно много и не нужно. Никаких приемов или вечерних чаепитий.

В дневнике я также нарисовала портреты всех своих друзей и родственников, словно в семейном альбоме, и придумала также, что леди Ребекка, желая быть финансово независимой, тайно пишет всякие загадочные истории для «Лондон Кроникл»[4].

У меня писательских амбиций нет, жизнь леди Ребекки – не сюжет романа, а просто небольшие зарисовки о мире, который мне нравится больше реального, и пишу я для себя же.

Кому-то это может показаться странным, но, в конце концов, мое тайное увлечение никому не вредит.

Этот дневник – мой личный мир, и потерять его никак нельзя.

Вернувшись домой, я стучусь к Гвенде, поделиться радостными новостями. Оживившись и обрадовавшись, что я тоже попадаю на «Возрождение Регентства», она ставит на плиту суп для нас обеих.

Гвенда уже много лет как овдовела, ни детей, ни родственников у нее нет. Наши одиночества составили компанию друг другу.

На телефоне выскакивает уведомление о новом сообщении, и я тут же открываю почту.

– Вот же Анубисов сын, – бормочу себе под нос.

– Что тебя беспокоит, дорогая? – спрашивает Гвенда, расставляя блюда из очаровательного сервиза веджвудского фарфора «Королева Шарлотта»[5].

– Профессор Салли прислал заключение по поводу моей диссертации. Я отправляла ему первые главы, и он написал, цитирую: «Вы тщательно проработали тему, но ей не хватает оригинальности и смелости», – фыркаю я.

– А я не удивлена, – к моему изумлению, заявляет Гвенда.

– Что? В каком смысле?

– Ну, если бы ты только захотела куда-то съездить, копнуть некоторые направления поглубже, у тебя было бы столько интересных идей.

– Куда-то съездить, – раздраженно повторяю я.

– Попутешествовать, – уточняет Гвенда. – Ты могла бы посетить тот конгресс в Берлине, или в Турине…

Открываю рот, чтобы возразить, но она меня опережает:

– Если хочешь сказать, что это дорого, даже не утруждайся! Я тебе нашла перелет до Каира со скидкой, за сорок девять девяносто, туда и обратно.

– Я никуда не полечу, – объявляю я. – Мне не нравятся самолеты.

– Ребекка, ты же будущий египтолог! А как ты собираешься им стать, так ни разу и не побывав в Египте?

– Я туда поеду… рано или поздно.

– Как? Телепортируешься?

– Могу поехать на поезде, – размышляю я. – Поеду до Дувра, пересеку Ла-Манш по туннелю, в Кале снова сяду на поезд и поеду дальше по всей Европе, а