Вернись ради меня - Коринн Майклс Страница 19

– Иди на хер.

– Почему бы не показать свою силу мне? Бьюсь об заклад, так ты скорее почувствуешь себя мужчиной, чем избивая женщину, – я кружу вокруг него, готовый наброситься в любой момент.

Внезапно я вижу панику в его глазах. Кевин бросается влево, наверняка желая удрать дальше по коридору и выбежать через заднюю дверь, но со мной это не прокатит.

Мои руки обхватывают его тело, и мы оба падаем на пол. Кевин бьет меня по лицу, и звук сильного удара эхом разносится по комнате. Я скидываю его с себя и собираюсь вмазать ему, но тут чьи-то руки дергают меня назад.

– Отпусти его, сынок. Дальше я сам, – говорит шериф Мендоса.

Он скручивает Кевина, а я подбегаю к Элли, которая сидит на полу, подтянув колени к груди.

– Ты в порядке?

Она качает головой.

– Нам нужно доставить тебя в больницу.

– А Хэдли?

– Цела, – быстро отвечаю я и добавляю: – Она у меня дома.

– Мне нужно увидеть ее.

Элли пытается встать, но вскрикивает.

– Элли?

– Мои ребра… мой живот… – стонет она.

Я сжимаю челюсти, чтобы снова не броситься на Кевина. Мне нужно держать себя в руках ради нее. Она травмирована и пережила бог знает что. Кроме того, если я доберусь до ее мужа, то точно окажусь в тюрьме.

– Ты можешь идти? – спрашиваю я.

Ее губы дрожат, и она пытается отвернуться, чтобы спрятать расцветающий на щеке синяк.

Я поднимаю руку, но она шарахается в страхе.

– Прости.

– Нет, – шепчет она. – Я хочу увидеть Хэдли и убраться подальше отсюда.

– Я не сделаю тебе больно.

– Она в безопасности?

– Она у меня, – отвечаю я.

Элли встречается со мной взглядом и начинает плакать.

– Спасибо, что пришел за мной.

Если бы она только знала, что я чувствую. Из-за той нашей ночи, ее улыбки, смеха и всего того, что она мне тогда дала. Я ощущал себя живым и достойным, как будто мог стать для кого-то героем. Ради нее я готов возвращаться сюда каждый день моей жизни, даже если узнаю, что она никогда не будет моей.

– Я рад, что успел вовремя.

Она обнимает рукой живот и охает.

– Элли?

– Просто болит.

Я хочу руки ему оторвать. Как он смеет так поступать со своей семьей? Его жена и дочка должны быть всем для него, а вместо этого сегодня он сломал их обеих.

Оглядываюсь назад и бросаю взгляд на Кевина, стоящего со скованными за спиной руками.

Надеюсь, металлические наручники на нем застегнули так туго, что они впиваются ему в кожу.

Он наблюдает за мной, и я заслоняю Элли от его глаз. Он не заслуживает даже смотреть на нее.

Элли рядом снова стонет от боли, и я не знаю, как ей помочь. Никогда раньше не чувствовал себя таким беспомощным.

– Что мне сделать? – спрашиваю я.

– Просто отведи меня к Хэдли.

Я киваю, однако затем к нам обращается шериф Мендоса:

– Элли, мне нужно задать тебе несколько вопросов.

– Хорошо. Но сначала я хочу увидеть дочь.

По дрожи в ее голосе я понимаю, что она на грани. Ей нужно увидеть ее малышку.

– Вы сможете переговорить с ней не здесь? – уточняю я.

Шериф переводит взгляд на Элли и кивает:

– Конечно. Попрошу помощника шерифа МакКейба доставить Кевина в участок, а сам отвезу вас обоих куда нужно.

Элли выглядит так, будто готова рассыпаться на кусочки. Ее руки трясутся, и она все так же шумно втягивает воздух при каждом движении.

– Ты можешь идти?

– Поможешь? – просит она.

Я вытягиваю руки, не понимая, где могу безболезненно ее коснуться, но она едва ли может шевельнуться, чтобы принять предложенную помощь.

К черту это.

Я склоняюсь и осторожно беру ее на руки, но она все равно взвизгивает.

– Прости…

– Не извиняйся, спасибо. Не думаю, что дошла бы сама.

Я как можно мягче прижимаю ее к своей груди.

– Я не дам тебе упасть.

И не дам ему снова причинить ей боль. Да поможет мне Бог.

10. Элли

С одеялом на плечах и чашкой чая в руках я сижу на качелях на веранде у Коннора и смотрю, как восходит солнце. Все вокруг кажется нереальным: я будто во сне и наблюдаю за происходящим со стороны. Но я знаю, что это не сон. Доказательством служит боль, пронзающая мою грудь при каждом вдохе.

И все же я наконец-то чувствую себя в безопасности. Коннор всегда либо рядом, либо в поле моего зрения, чтобы я знала, что ни мне, ни моей дочери ничего не угрожает.

Он был со мной, когда я отказалась ехать в госпиталь: я не могла оставить Хэдли одну, не могла позволить ей увидеть меня на больничной койке. Он поддерживал меня при даче показаний: мы сидели с ним на заднем сиденье полицейской машины, и по моему лицу беззвучно лился поток слез. Они текли уже не от боли, я просто была… сломлена.

Когда мы подъезжали к его ферме, Коннор мягко сжал мою руку, подтверждая, что он рядом. А я вытерла слезы и поглубже затолкала свою печаль, потому что снова должна быть сильной. Ради Хэдли.

Когда она выбежала ко мне, я увидела, как страх на ее лице сменяется облегчением. Все, на что я была способна в тот момент, это касаться ее щеки и бесконечно заверять, что теперь мы будем в порядке. Знает моя малышка или нет, но для меня она самый храбрый человек на свете. Моя дочь спасла мне жизнь, и я никогда не смогу себя простить за то, что ей пришлось это делать.

Я согласилась сфотографировать мои травмы. Когда Коннор перебинтовывал мои ребра, то объяснил, что снимки понадобятся для судебного разбирательства.

Еще я выяснила, что на флоте он некоторое время служил в медицинской части, поэтому и не позволил Сидни, врачу скорой помощи, трогать меня. Большего унижения я не испытывала, но, слава богу, умею отключать эмоции в такой момент. Так что я позволила Коннору делать то, что у него хорошо получается, а сама представила, что лежу на пляже и не знаю никаких невзгод.

Дверь со скрипом открывается, и я вздрагиваю.

– Это всего лишь я, – поднимает руки Коннор. – Пришел проведать тебя.

Я снова пытаюсь расслабиться и обмякнуть на качелях.

– Я… здесь.

– Ты как, держишься?

Я пожимаю плечами:

– Не уверена.