Неуловимая подача - Лиз Томфорд Страница 15

А Шэйи, как правило, не приходят на эти семейные завтраки, если только у меня нет воскресной игры. У них есть какие-то странности с завтраком, и они предпочитают проводить его вдвоем, но сегодня сделали исключение.

– Твой дядя – немножко повеса? – спрашивает Инди моего сына, и тот начинает хихикать. – Да, это так. Он повеса, да?

– Это ты обо мне, Инд?

Я слышу, как закрывается входная дверь.

– Не поверишь, Зи, не всегда речь идет о тебе.

– Попробуй убедить его в этом, – говорит Стиви, положив руку на живот.

– Привет, моя прекрасная, лучезарная лучшая подруга. – Инди обнимает свою будущую невестку, прижимая к бедру моего сына.

– Если под лучезарной ты подразумеваешь постоянно голодную и капризную, то да, я очень лучезарная.

– Самая лучезарная, – уточняет Зандерс, целуя ее в макушку.

После приветствий девочки уводят моего сынишку на задний двор поиграть на свежем воздухе, а я остаюсь с Райаном и Зандерсом на кухне.

– Как дела у Макса? – спрашивает Райан, наливая нам троим по кружке кофе.

– Хорошо. Он крутой. В этом сезоне стал чемпионом по путешествиям и проживанию в гостиничном номере на полставки. С ним легко. Мне повезло.

Я выпиваю половину своей кружки и возвращаю ее Райану за добавкой.

Он приподнимает бровь, снова наполняя ее.

– Мы все любим Макса, но, наверное, это единственный раз, когда ты можешь пожаловаться на то, что ты – родитель-одиночка. Итак, давай послушаем. Кроме того, что ты явно устал.

Он возвращает мне кофе.

– Пожалуйста, не проси меня жаловаться именно тебе, когда вы с Инди так стараетесь стать родителями.

– Кай, у каждого из нас свои проблемы. То, что мы разбираемся со своими проблемами, не значит, что я не могу послушать о твоих. Кроме того, нам весело пробовать.

Поколебавшись, я смотрю на них обоих. Кажется странным жаловаться на человека, которого любишь больше, чем, по твоим представлениям, способно любить твое сердце. Макс – лучшее, что когда-либо со мной случалось, но быть отцом-одиночкой – по-прежнему самая тяжелая работа в моей жизни.

– Он помочился на меня на днях, – признаюсь я. – Я имею в виду, прямо на меня. Моча стекала по моей рубашке, пока я пытался его переодеть. Я почти уверен, что она попала на потолок и забрызгала стены.

– Господи. – Глаза Зандерса расширяются.

– Погоди, Зи. Возможно, ты захочешь пересмотреть свое желание стать отцом мальчика.

– Тебе следует пересмотреть свое желание насчет мальчика, – подхватывает Райан. – Ну зачем нам это надо – чтобы вокруг бегал еще один такой же, как ты.

– Я тоже люблю тебя, брат, – улыбаясь, добавляет Зандерс и показывает средний палец.

– По крайней мере, он симпатичный, – замечает Райан, глядя в окно на моего сына, который играет с его невестой и сестрой. – Это как бы компенсирует то, что он писает в воздух.

– Он чертовски симпатичный, но у этого парня отвратительный вкус к развлечениям. Его последнее увлечение – это шоу о танцевальной вечеринке с фруктовыми салатами. Как будто у фруктов и овощей есть глаза и рты, но они не разговаривают, а просто танцуют под зажигательную музыку. Клянусь богом, тот, кто это придумал, в то время был нетрезв. Всякий раз, когда это показывают по телевизору, мне кажется, что я нахожусь в лихорадочном сне.

Лицо Зандерса искажается от ужаса.

– Я пытался выключить телевизор, а он орал как резаный, пока я его снова не включил. Редиска танцевала тверк.

– Как редиска танцует тверк? – интересуется Зандерс, поднося кружку к губам.

– Не знаю, чувак. Ни хрена я не знаю. – Я качаю головой. – А на прошлой неделе мне пришлось отслеживать, сколько раз он покакал. Мне буквально пришлось это записать. Каждое утро первое, о чем я думал, были какашки этого парня, потому что он не какал уже пару дней.

Легкая улыбка появляется на губах Райана, но он пытается скрыть ее за своей кружкой с кофе; все это время Зандерс смотрит на меня так, словно я сообщил ему, что кто-то пнул его собаку.

– И режим сна. Этот дневной сон – самое священное время дня. Если кто-то из моих товарищей по команде попытается нарушить его режим сна, я на них сорвусь. Я имею в виду, использую их яйца в качестве боксерской груши. Он чувствует себя несчастным, если не выспится как следует, и это единственные моменты в течение дня, когда я могу побыть в одиночестве и не чувствовать себя виноватым.

– Ты чувствуешь себя виноватым? – уточняет Зандерс.

– Постоянно. – Я делаю глубокий выдох. – Постоянно, черт возьми. Если я не с ним, я чувствую себя виноватым из-за того, что меня нет рядом, но если я провожу с ним весь день, не имея ни минуты для себя, я чувствую вину, потому что хочу побыть наедине с собой. И беспокойство. Я так боюсь, что с ним что-то случится, когда меня не будет рядом, или что-то случится со мной, и он останется совсем один.

Зандерс забирает у меня кружку и добавляет мне в кофе изрядную порцию «Бейлиса».

– Что ты делаешь? У меня сегодня вечером игра.

– Ты сегодня в буллпене[41], и тебе это необходимо, – говорит он, добавляя немного ликера в свою кружку и в кружку своего будущего шурина.

Райан толкает меня локтем в плечо.

– Ты же знаешь, мы с Инди всегда готовы помочь. Когда бы тебе ни понадобился перерыв. У тебя есть мы.

– Я бы не хотел, чтобы у меня был перерыв. У меня и так случился перерыв в первые шесть месяцев его жизни.

– Господи, Кай, – выдыхает Райан. – Ты не можешь казнить себя за это. Ты даже не подозревал о его существовании. В твоей жизни нет равновесия. «Папа» – это всего лишь один из твоих титулов.

– А другой – «стартовый питчер». Я делю свое время между бейсболом и сыном, и когда я сосредоточен на одном, я постоянно чувствую себя виноватым из-за того, что не уделяю все свое внимание другому.

Черт. Это же настоящий словесный понос. Я стараюсь не жаловаться, потому что мне не на что жаловаться. Макс – величайшая часть моей жизни, но я не буду врать и говорить, что не устал. Я устал постоянно беспокоиться, устал думать, что все порчу.

– Знаешь, – начинает Райан с легким смешком, – на долю секунды, когда я впервые познакомил тебя с Инди, я так испугался, что ты ей понравишься. Раньше ты был очень похож на нее. Просто лучик гребаного солнца. Я и не подозревал, что через полгода ты станешь таким же ворчуном, каким был я.

– Я не ворчун, – заявляю я тоном, который звучит чертовски сварливо. – Я измотан. В прошлом году, в начале межсезонья, я стал отцом-одиночкой. Я справлялся с этим, когда бейсбол не был проблемой, но сейчас… Если бы я только мог уйти пораньше на пенсию…

– Нет.

– Закрой свой рот, – добавляет Зандерс.

– Ты не уйдешь раньше времени на пенсию, – продолжает Райан. – Для своего возраста ты на удивление на высоте. Не вздумай отказываться от работы. Тебе просто нужно понять, как просить о помощи, и научиться ее принимать. Как дела с Троем?

Я отвожу взгляд.

– Я его уволил.

Он замирает на мгновение, а потом разражается смехом.

– Конечно, черт возьми, ты это сделал. – Открыв выходящее на задний двор кухонное окно, он кричит: – Блу! Кай уволил няню!

Я слышу, как она торопливо заходит в дом.

– Это было до или после среды?

– Кажется, в четверг. А что?

– Черт побери!

Райан хихикает.

– Моя тебе благодарность.

– Что я пропустил?

– Мы с Инди поспорили, когда ты его уволишь. У меня было предчувствие, что это произойдет на этой неделе. Она сделала ставку на первую половину недели, а я – на вторую.

– Ты делаешь ставки на уход за Максом? Ну ты даешь!

Стиви заходит следом за Инди, держа руки Макса над его головой, чтобы помочь ему идти.

– Что получает победитель?

– Блу должна мне минет. – Райан снова улыбается в свой кофе.

– Отвратительно, – морщится Стиви.

Инди перекидывает волосы через плечо.

– Хорошо я тебя подколола! Ты даже не подозреваешь, что мне нравится делать ему минет.

– Да, я даже не подозревала. Я бы ни за что об этом не догадалась, а?

Райан обходит кухонный островок, чтобы забрать Макса. Они с Инди души в нем не чают. Зандерс присоединяется к Стиви, помогая накрывать на стол, при этом он время от времени не так уж незаметно ее поглаживает.

Несмотря на то, что я чувствую