Запах твоей кожи (СИ) - Светлана cd_pong Страница 14

Просто вернулась в дом, достала листок и перо, и написала:

«Господину Войду.

Ваша жена, похоже, забыла, кто она.

И с кем позволяет себе быть.

Конюх — в ее постели чаще, чем вы за весь год.

Если это не измена — то что тогда?»

А Сэльда стала ждать.

**бурю**.

Глава пятнадцатая.

Письмо Сэльды лежало у него в кармане уже третий день.

Он перечитывал его не раз. Его пронизывал холод. Тот самый, что стелется по жилам, когда понимаешь: то, что ты считал своим, давно дышит чужим воздухом.

Он не верил.

Потом — поверил.

Он приехал не один. За ним — двое офицеров из королевской стражи, молчаливых, с лицами, на которых не читалось ни вопросов, ни жалости.

Эрине была в саду.

Срезала последние цветы , не могла смотреть, как они сохнут на корню. В руках — пучок астр, листья в волосах, следы земли на щеке. Она не слышала коней. Не ждала его.

Не боялась.

— Собирайся, — отрезал Войд. — Ты едешь со мной в столицу. Насовсем. А поместье я продам.

Она обернулась. Посмотрела на него неподвижным, не мигающим взглядом.

— Что застыла? Бегом, я сказал. У нас не так много времени. К вечеру король ждёт меня.

— Нет, — прошептала она.

— Что?

— Нет, — сказала громче.

— Смеешь перечить?

Он занёс руку для удара.

Но в этот миг его запястье перехватил Тео. Мужчина стоял молча, но в его глазах была не злость — а что-то худшее: **спокойное презрение**.

Войд оттолкнул его и рассмеялся — коротко, без радости.

— Ага! А вот и любовничек.

Он махнул офицерам:

— Взять его.

Тео не сопротивлялся. Просто смотрел на Эрине, пока его скручивали.

Офицеры действовали быстро, но не без труда — он был сильным, даже в молчании.

— Высечь! — приказал Войд. — А ты, милая, пойдёшь со мной. В спальню. Там вид лучше.

Он потащил её за собой. Она вырывалась, царапала его руки, но он только сжал сильнее.

— Не дергайся! А то твой красавчик пострадает сильнее. На много сильнее.

В спальне он втолкнул её на балкон, перегнул через перила и намотал её волосы на кулак, чтобы она не могла отвернуться.

— А теперь смотри! — прошипел он и махнул офицерам.

Эрине не закрыла глаз. Слёзы навернулись сами, но она не отводила взгляда.

Тео стоял прямо. Не кричал. Не просил. Только смотрел на неё.

Войд разорвал платье у неё на спине, стянул юбку и вошёл в неё грубо, без подготовки, без слова.

Его толчки были резкими, как удары хлыста.

Она плакала, умоляла:

— Пожалуйста, Войд… я всё сделаю…

— Ты и так всё сделаешь, — прошипел он.

Он потерял человеческий облик. Дышал тяжело, почти рыча, будто зверь, загнавший добычу в угол.

Ускорился. И кончил — глухо, без звука, кроме хриплого выдоха.

Отдышавшись, он махнул рукой:

— Довольно.

Офицеры отступили. Тео остался привязанным к столбу, лицо бледное, рубаха пропитана кровью, но он всё ещё держался на ногах.

Войд швырнул Эрине к кровати.

— У тебя пять минут.

И вышел.

Она не встала сразу.

Лежала на полу, щекой к доскам, и слушала тишину за окном.

Потом поднялась. Натянула платье. Подошла к балкону.

Тео всё ещё стоял у столба. Кровь на спине, лицо бледное, но глаза — открытые.

Он смотрел на неё.

Она — на него.

Ничего не сказали.

Нечего было говорить.

Она спустилась, села в карету и не обернулась.

Но знала: он смотрит ей вслед.

И будет смотреть всегда.

Глава шестнадцатая.

Столица Эрине знала с детства — и всегда нравилась.

Здесь пахло свежей выпечкой утром, цветами в королевском саду днём и дымом от уличных фонарей вечером. Здесь она впервые увидела мороженое, впервые услышала скрипку вживую, впервые почувствовала, что мир — большой, но не страшный.

Теперь она вернулась сюда уже как княгиня.

Войд отвёл ей целое крыло особняка — светлое, просторное, с видом на сад. Сам появлялся редко: спрашивал, всё ли в порядке, оставлял деньги на расходы и уезжал.

Будто после той ночи в поместье он отпустил её — не из доброты, а потому что больше не знал, как держать.

Эрине устроилась тихо.

Читала. Гуляла. Писала родителям аккуратные письма, полные «всё хорошо» и «муж заботится».

Но настоящим светом в её жизни стала Ирма.

Свадьба сестры прошла скромно, но по-домашнему — с музыкой, смехом и запахом пирогов. Эрине впервые за годы не прятала глаза.

А через полгода родился Лукас — крепкий, любопытный мальчик с глазами и упрямым подбородком отца Эрине.

Эрине стала в их доме частой гостьей. Купала его, пела колыбельные, шила ему рубашки с вышитыми птицами.

С ним она снова научилась дышать.

Именно тогда она решила написать Мали.

Сомневалась долго.

Боялась: а вдруг та забыла её? А вдруг Тео запретил упоминать её имя?

Но однажды, глядя, как Лукас засыпает с пальцем во рту, она села за стол и написала:

«Здравствуй, Мали. Как ты? Как Агата? А Тео?..»

Ответ пришёл через две недели. Письмо было написано чётко, но с лёгкой дрожью в буквах — будто девочка старалась писать спокойно, но сердце билось слишком громко.

«Миледи,

Ваше письмо я прочитала три раза — и каждый раз будто слышала ваш голос. Очень скучаю.

Новый хозяин добрый. Пожилой вдовец, без детей. Не лезет в дела, даёт работать. Даже позволил нам остаться в прежних комнатах — говорит, что «старые стены знают, как хранить покой».

Агата слабеет. Чаще сидит, но всё равно варит ваш любимый суп с петрушкой. Говорит: «Пусть хоть запах останется».

А батюшка… о вас не говорит. Совсем. Если я спрошу — отводит глаза и уходит. Но по ночам, когда думает, что я сплю, стоит у окна и смотрит на дорогу. Долго. Так долго, что я боюсь — простудится.