Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes Страница 14

пластинкой одни и те же действия, словно укрепляя её в сложившемся мнении. Преследуете, демонстрируете власть, пугаете, вынуждаете сменить место работы. В общем, делаете всё, чтобы оттолкнуть. В чем логика? Если бы хотели взять принуждением и прогнуть — давно бы сделали. Значит, здесь что-то искреннее, и Вам нужно добровольное согласие. Но действовать Вы умеете только на языке силы. Не спорю, что определенной категории женщин этот язык нравится. Рада к их числу не относится, это Вы тоже понимаете. Так в чем проблема? Что мешает сменить тактику? И вместо жесткого и обременительного для неё преследования заняться нормальными ухаживаниями? Ключевое слово — нормальными. Это без давления и доведения до истерики, а адекватными знаками внимания.

Тихая мелодия окутывает пространство зала. Я выжидаю несколько секунд, гадая, соберется ли Рада, сможет ли побороть волнение и запеть. Но нет. Как и предполагается, она слишком зажата и огорчена.

— Всё это называется психологическим насилием, господин Богодухов. То, что происходит сейчас. Ваши действия влекут за собой ряд негативных последствий. Помимо того, что Рада медленно и верно превращается в истеричку, она вскоре вновь может лишиться места. У нас в городе не так много заведений подобного уровня, здесь она в относительной безопасности. Но если потасовки повторятся, я буду вынуждена её уволить. Тогда девушка подастся в какой-нибудь посредственный клуб, чтобы заработать на жизнь. И будет менять их из-за Вас. Окончательно увязнет в нервном расстройстве. А это опасно в своей непредсказуемости. Мало ли, на что способен творческий человек в депрессии?..

Замолкаю на добрых минуты две. Неотрывно смотрим друг на друга.

Не противники. Но и не союзники. У нас разные цели.

Он просто хочет Раду. Я хочу защитить Раду. Как умею — словами и только. У меня нет других ресурсов. Но в свое время, например, для меня никем не было сделано и этой малости. Что чертовски больно. А здесь я хотя бы попытаюсь.

Передо мной сидит красивый статный мужчина, уверенный в себе, состоятельный, властный. В янтарных глазах светится ум и решительность. Черты подобающие — волевые, притягательные. Такие нравятся женщинам.

Могу побиться об заклад, что Раде бы он тоже понравился. Если бы не напирал. Не давил присутствием. Не ограничивал выбор.

— Вы вообще пробовали с ней разговаривать? По-человечески, — уточняю на всякий случай.

Молчаливый собеседник сверлит меня тяжелым взглядом.

— Я так и думала, — пожимаю плечами. — Верните девушке свободу. Так у Вас хотя бы появится шанс на её расположение. Прекратите преследовать. И чуть позже, успокоившись и поняв, что Вы ей не враг, она пойдет на диалог. Результат которого тоже зависит от Вас. Вы далеко не глупый человек, и без меня всё это понимаете. Но почему-то теряете время, совершая опрометчивые шаги. Во всяком случае, так продолжаться не может. Никому из нас не нравится сложившаяся ситуация. Она неприемлема.

Не получив в ответ ни одного слова, будто я пустое место, встаю:

— Приятного вечера.

И выверенной походкой направляюсь к сцене. Мимолетно касаюсь локтя Рады, выказывая свою поддержку, беру микрофон и вещаю:

— Дорогие гости, администрация ресторана приносит извинения за вспыхнувший инцидент. Чтобы сгладить неудачные впечатления, наш уважаемый постоянный посетитель за столиком у окна пожелал угостить присутствующих отменным шампанским за свой счет. Поддержим благородное рвение аплодисментами.

Не замечала за собой склонности профессионально нарываться. Сегодня произошел дебют. Я не только хлесткими высказываниями, но и внезапным объявлением нагло лезу на рожон. Адреналин, кураж, эмоциональный срыв — что из этого заставляет меня так вести себя, не знаю. Подумаю об этом позже.

Если меня не закопают в землю.

Тяну за собой одеревеневшую Раду, веду её к бару. Пока официанты разносят обещанное угощение, прошу у бармена бутылку коньяка. Немного мешкаю, но затем твердо велю включить в тот же счет Богодухова. И со всем своим ценным грузом возвращаюсь в кабинет. Там тихо, прекрасная звукоизоляция. Будто попал в другой мир после надоедливой суматохи.

Сажаю девушку на небольшой диван, наливаю алкоголь. Она механически выпивает. Умница. Но совершенно не расслабляется. Наливаю ещё. И так несколько раз. Мне страшно от одного её потерянного вида: обесточенная, бледная, сгорбившаяся и со стеклянными глазами. Может, у нее уже началась депрессия? Вопреки моим прогнозам, что это случится в будущем. Даже представить не могу, что творится в её голове. Иметь такого сталкера — жутко.

Как только ощущаю, что Раду слегка отпустило напряжение, уговариваю прилечь. К счастью, сопротивления не встречаю. После чего устраиваюсь за рабочим столом, чтобы закончить дела. Несмотря на мандраж от произошедшего.

Запрещаю себе анализировать выкинутый мною фортель.

Потом. Всё потом.

В благословенной тишине проходит часа два. Ближе к одиннадцати дверь открывается, я резко оборачиваюсь на скрип, отчего в затекшей шее что-то звучно хрустит.

Габил входит и на пару мгновений стопорится, глядя на спящую певицу. Затем приближается ко мне, потрясенно качая головой. Жду любого вердикта. Не исключаю, что могу потерять должность. Грубить влиятельным людям без последствий нельзя.

— Как-то наглядно каждый раз ты демонстрируешь, что как администратор мне нужнее, чем как женщина.

Удивленно выгибаю бровь. Открытого восхищения я не ожидала. Осуждения, угроз и увольнения — да. И теперь чувствую себя весьма странно. Его интонация обескураживает.

— Меня просветили, что произошло. Ты в курсе, что наш ценный гость остался настолько доволен разрешением конфликта, что оплатил не только угощение, но и оставил щедрые чаевые всему действующему персоналу? Сейчас в зале почти никого не осталось. Заканчивайте и езжайте домой, завтра проведем разбор полетов.

Вновь остаюсь наедине со своими мыслями, которые скачут, путаясь, рождая хаос. Значит, Богодухов не жаловался на меня владельцу?

Выдыхаю устало.

Начинается эмоциональный откат.

С ужасом думаю о том, как пренебрежительно позволила себе общаться с таким человеком. Я не жалею. Просто в полной мере осознаю только в данную секунду. И совру, если скажу, что мне ни капельки не страшно. Но страх — базовый инстинкт. Хорошо, что он вернулся.

Накатывает апатия.

Принимаю кассу, даю несколько распоряжений официантам и бужу Раду, чтобы доставить домой. Девушка ещё в похмельном состоянии, поэтому сонно благодарит за всё, уверяя, что справится сама. Но я вызываю такси с двумя остановками. Провожаю её до квартиры и, удостоверившись, что она надежно закрылась, еду к себе. По пути размышляя о хлипкости этой «надежности», если ты живешь одна.

Когда натыкаюсь у лифта на своего любимого соседа, мне кажется, хуже этот день завершиться попросту не может.

Игнорируем друг друга, разделяя пространство кабинки до восьмого этажа.